Джеймс Сваллоу - Кровавые Ангелы: Омнибус

Гвардеец: Полковник, сэр! Они у окон!

Тибальт: Не стрелять. Не забывайте, что нельзя им отвечать. Не доставляйте им этого удовольствия.

Первый демон: У нас есть замечательная камерка специально для вас! Мы можем держать вас живыми сотни лет!

Второй демон: За это время можно будет в полной мере проявить на вас нашу фантазию.

Клотен: Хотел бы я ответить на его слова парочкой действий!

Леонатос: Держи себя в руках, Клотен.

Второй демон: Что это я слышу! Космический десантник, один из лучших воинов бога-трупа? Какой приятный сюрприз!

Первый демон: Да к тому же Кровавые Ангелы! Ваальские собаки почтили нас своим присутствием! Каково это: быть величайшими воинами человечества, и при этом сидеть тут в ловушке, как крысы?

Клотен: Пусть дальше болтают. Скоро я им на все отвечу.

Леонатос: Успокойся, брат.

Первый демон: Вы сгниете тут, как и все остальные. Как Сангвиний, зарезанный магистром войны!

Клотен: Будь ты проклят, демон! Может говорить что угодно обо мне или даже о моих боевых братьях, но не смей произносить имя Сангвиния своим грязным языком!

Второй демон: Это тявкающая собачонка сдохнет тут, как сдох их примарх!

Леонатос: Клотен, нет!..

*Звон разбитого витража*

Клотен: Тогда ты сдохнешь, как сдох магистр войны!

*Вопль демона*

Гвардеец: Они лезут внутрь! Открыть огонь! Открыть огонь!

Это побоище было по-своему красиво. За время, проведенное в подземельях Муула, взгляд на подобные вещи несколько искажается. Демонический хлыст, обвивающий шею солдата и, оторвав человека от земли, ломающий ее. Силовой кулак Кровавого Ангела Клотена, одним ударом разносящий тело демона на куски, клочья плоти, забрызгивающие стены собора. Меч капитана Леонатоса, мелькающий со скоростью молнии, и голова демона, катящаяся по полу.

Я слышал, как величественны космические десантники в бою, но не думал, что эти удивительные рассказы могут быть правдивы. Однако они были… Они были воистину ангелами смерти, воплощением войны.

Но бой шел яростный, гвардейцы и Кровавые Ангелы не могли прорваться через надзирателей, со всего Муула хлынувших в собор.

А потом словно шторм разразился внутри, словно поднялась волна из ненависти: явился лорд Хексус. Он ворвался в собор, проломив одну из стен и обрушив половину купола.

Нам удалось лишь мельком разглядеть его, этого темного повелителя Муула, командовавшего его демонической армией. Его огромный, мускулистый, кроваво-красный торс заканчивался тремя змеиными хвостами, хлеставшими вокруг. На три его рога, украшенные медными наконечниками, были насажены человеческие черепа. Его лицо… Его лицо вызывало ужас: три глаза, хищно распахнутая пасть, горящий символ Кровавого бога на лбу…

В шести руках он держал мечи и хлысты, и всюду, где он проползал, взмахи его оружия сражали людей одним ударом. В первые же мгновения от его рук пало с десяток наших гвардейцев — словно сама смерть пришла к нам и затмила даже космических десантников своим ужасающим величием.

Хексус: Что за ничтожные крысы забыли о своем предназначении? Вы здесь не для того, чтобы воевать с вышестоящими! Вы существуете, чтобы резать друг друга во славу Кровавого бога! Я покажу вам, где ваше место!

Леонатос: Эй, демон! Это я отказываюсь признавать твою власть, и это я отниму ее, насадив тебя на меч!

Хексус: Космический десантник? Глупое, спесивое создание! Я — твоя погибель!

Леонатос: Прикройте меня, братья. Я должен сразиться с этим гнусным созданием один на один.

Протей: Да, капитан.

Силовой меч Леонатоса глубоко ранил демона прежде, чем тот успел среагировать. Демонический лорд схватил Леонатоса и, развернув, швырнул Леонатоса в стену собора.

Но Леонатосу была хорошо известна слабость демонов Кровавого бога. Они впадали в ярость при виде противника и не знали других эмоций, кроме гнева. У них был только один путь — тот, что вел к кровопролитию. Леонатос знал, что сделает Хексус, еще до того, как это знал сам Хексус. Он знал, что демон бросится вперед, наклонив голову, чтобы насадить Кровавого Ангела на рога, и что тот думал лишь о том, как уничтожить тело противника и забрать его череп для своего бога.

А когда космический десантник в мельчайших деталях знает план действий врага, он может вырвать победу, пусть с усилиями и кровью, из рук самых опасных врагов.

*Рев бросающегося в атаку Хексуса*

Хексус: Стой спокойно, будущий труп!

Леонатос: У тебя слишком много рук, демон, позволь помочь тебе с этой проблемой.

*Свист меча, крик Хексуса*

Хексус: Можешь сопротивляться сколько хочешь, Кровавый Ангел, мне не нужны все шесть, чтобы выпотрошить тебя заживо! Я повешу твои внутренности в отхожем месте, и мои демоны будут испражняться на твои останки!

*Звуки сражения*

Хексус: Я повелитель Муула, и ты вообще жив лишь потому, что я так решил!

Леонатос: А ты умрешь, потому что так решил я!

Демонический лорд упал на пол собора, словно могучий дуб. Грудь его, вспоротая мечом Леонатоса, представляла собой кровавое месиво. Удивленное, испуганное выражение на его лице даже казалось немного… человеческим.

Демоны-надзиратели замерли, увидев, как пал лорд Хексус.

Тибальт: Вперед, янычары! Вперед, кадмейцы! Усильте атаку! В наступление! В наступление!

Солдаты 409-го Кадмейского и Кровавые Ангелы хлынули вперед, заставляя демонов отступить.

Мы вырвались из собора в катакомбы Муула.

Впервые с того момента, как 409-й оказался здесь заточен, мы увидели надзирателей Муула, впавших в панику, становящихся жертвами лазганного и болтерного огня, разбегающихся по лабиринту.

Леонатос: Полковник Тибальт, мы можем этим воспользоваться! Мы сломили дух местных надзирателей, хотя это и не входило в наши намерения. Они скоро перегруппируются, но если мы поторопимся, то сможем вырваться отсюда!

Тибальт: Я согласен, лучшего шанса не будет, к тому же я не могу оставить за собой столько мертвых, даже не попытавшись отвоевать свободу.

Путь из Муула был жесток и полон кровопролития. С каждым шагом мы теряли солдат, утащенных в тени мутантами, которые явились ради плоти убитых. Некоторые надзиратели продолжали сражаться, и мы платили жизнями славных людей, чтобы победить их. Нас осталась лишь сотня — меньше половины тех сил, которыми мы располагали до наступления ночи, — когда мы впервые увидели дневной свет.