Вячеслав Лазурин - Шут при дворе короля

В воздухе рябит от белых листков, они с шелестом срываются с полок, летят по замысловатым траекториям и стопкой укладываются на коленях некроманта-психолога. Сотни образов и фантазий, спроектированных на бумагу сквозь линзу чьего-то неспокойного разума.

- Что вы видите здесь? – Идет в ход первая проекция.

- Аморфное пятно. Серое.

- Это ясно. На что оно похоже?

- На аморфное пятно. Серое.

- Никаких ассоциаций?

Минуты две шут думает о том, что такое ассоциации и есть ли они у мертвых. Затем отвечает:

- На мозг похоже. Раздавленный.

- Хм… А вам приходилось видеть?

- Когда-то Крашер любил пьесу «Если бы у палача был молот». Я играл главную роль. Она заключалась в…

- Достаточно. А что вы видите здесь?

- Мозг. Не раздавленный.

- Эм… Еще какая-то пьеса?

- Нет, игра. Только после нее поданные почему-то умирали.

- Ну, бывает, а тут?

- Черная дыра. Та, что поглощает даже свет.

- Девять из десяти обычно видят тут дамское влагалище.

- Одно и то же.

- Правда?

- Ну, придворный поэт сложил таким образом очень красочную метафору. Он был талантлив, но не выдержал игры.

Доктор откладывает картинки в сторону. Он озадачен, шут спокоен. За окном пролетает комета.

- Вы позволите мне изучить вас с точки зрения моей второй специализации?

- Пожалуйста.

Доктор уводит шута на второй этаж, укладывает на кушетку, всю в засохшей крови, сковывает ремнями на замках. Фройн вооружается арсеналом патологоанатома. Тут и лезвия всех форм, пилы, реберные ножницы и даже зонд, сделанный почему-то в форме гигантского фаллоса. Ярко пылают хирургические лампы, гудят приборы с бешеными синусоидами на экранах. Помещение напоминает шуту комнату, в которой он впервые – очнулся? проснулся? восстал? – после смерти. Над ним стоял придворный колдун, и глаза его сияли торжеством. С таким же триумфом Фройн сейчас с треском натягивает резиновые перчатки.

Первый надрез. Второй. Третий…

- Невероятно! Все раны моментально затягиваются!

- Простите, я не специально.

- Вы можете не регенерировать столь быстро?

- Увы.

- У вас даже одежда восстанавливается.

- Она соткана из нитевидных микроорганизмов. Тоже мертвых.

- Поразительно! С вами можно писать диссертацию!

Фройн бросает скальпель и бежит за увесистым томом на столе в углу. «Справочник по некротехнологиям» - блестит золотом на черном корешке.

- Так-с… Ваша модель?

- РТ-1.

- Но… Но справочник заканчивается на РТ-0,75…

- Устаревшее издание.

Доктор багровеет. На его огромной голове вздуваются вены, синими змеями обвивают громадный череп под тонкой бледной кожей.

- Как же мне вас изучить?!

- Никак. Лучше посоветуйте, где мне найти людей. Хоть одного.

- Но… Но…

Фройн истерично кричит. Книга пролетает над шутом, ударяется о стену.

- Дурак! Ты еще не понял? Людей больше нет, сдохли все, как один. Я всю жизнь хотел изучать этих загадочных созданий. Но когда окончил институт, выяснилось, что они просто самоуничтожились! Теперь приходится с мертвецами маяться…

Шут молчит, озадаченный ситуацией. Из вежливого и спокойного ученого Фройн вдруг превращается в визгливое существо с вытаращенными глазами. Вздутые на его голове вены отчаянно пульсируют.

- Мне пора, - шут поднимается с кушетки, не замечая, как разрывает ремни.

- Стой! Не пущу!!!

- Я должен идти. Где-то наверняка еще есть люди, и я их найду.

- А ну лежать! Это кислота!!!

Мутная жидкость, она шипит и пузырится внутри колбы, когда ее хватает со стола доктор Фройн и угрожающе замахивается ею на непокорного пациента. Тот, в свою очередь, хочет лишь успокоить Фройна, отобрать колбу, поставить ее на место, но…

Хрусь…

Мертвые не умеют рассчитывать силу, особенно когда у живых столь хрупкие кости. Фройн лежит на полу со сломанной шеей. Разлитая кислота дымится на полу с яростным шипением. Шут смотрит, как растекается по плитам лужа, и думает о том, что она похожа на одну из ассоциативных картинок.

Аморфное пятно. Серое.

Жилы на голове доктора тут же сдуваются, а на бледнеющем лице так и леденеет маска злости и непонимания. Два крайних проявления одного и того же чувства.

- Прощай, Фройн.

По винтовой лестнице шут поднимается на третий этаж. Шут ищет выход на крышу, чтобы использовать на ней один из своих бубенчиков, но за стальной дверью мертвец обнаруживает полутемное помещение с хрустящим инеем на полу. Вдоль стен гудят холодильные установки, а посередине тянутся ряды жестяных ящиков, по форме напоминающих гробы. Крышка первого же оказывается не запертой…

- Привет, - говорит мертвец-который-стоит.

- Привет, - отвечает мертвец-который-лежит.

- Я – шут.

- А я – номер семнадцать.

И правда – на синей, испещренной грубыми швами груди выжжено паяльником «17». Чуть ниже – «РТ-0,3». Макушка срезана и закупорена пластиковой крышкой. В животе дыра, полная ярких электрических импульсов. Гениталии хранят следы изощренных ампутаций.

- Ты был человеком? – спрашивает шут.

- Не помню. Возможно.

- Остальные тоже не помнят?

- Мертвым память ни к чему.

Шут понимающе кивает.

- Ящик слева свободен. Можешь устраиваться, - добродушно предлагает номер семнадцать.

- Благодарю, я уже ухожу.

- Доктор Фройн тебе разрешает?

- Доктор Фройн мертв.

Лицевые мускулы номера семнадцать вздрагивают, будто от пульсирующего тока. Глаза на миг теряют стеклянный блеск. Удивление? Нет, мертвые не удивляются. Скорее – краткая нестабильность, вызванная резким переломом привычного порядка вещей.

- Фройн… мертв, как мы с тобой?

- Нет, мертвый, как нормальный мертвый. Ты и твои друзья теперь свободны.

Номер семнадцать со скрипом качает головой:

- Мы не можем покидать контейнеры без позволения Фройна.

- Значит, вы обрели долгожданный покой. Разве любой мертвый не хочет покоя?

- Мертвые хотят лишь одного. Мертвые хотят быть мертвыми. Если ты уходишь… На четвертом этаже есть пульт управления. Пожалуйста, сделай так, чтобы башня упала на звезду.

- Конечно.

Шут аккуратно закрывает контейнер, но в последний момент номер семнадцать поднимает руку и предупреждает:

- Не перепутай центр управления башни с Эм-машиной.

- Эм-машиной?

- Да, она на том же этаже и у нее тоже много рычагов и кнопок. Лучше их не трогай.

- А что она делает?

- Фройн исследовал нас, чтобы открыть формулу человеческой сущности. Он верил, что, загрузив эту формулу в машину, он в следующей жизни станет человеком.

- Это возможно?

- Не знаю…

Винтовая лестница – четвертый, последний этаж. Окна здесь круглые, сдерживающие бездну снаружи толстыми выпуклыми стеклами. Эм-машина похожа на гигантский мозг, извилины которого состоят из свернутых в узел труб, проводов и шлангов. Вся эта конструкция гудит, вибрирует, щелкает контактами. Сбоку в мозг врезана квадратная панель с шипящим дисплеем. На нем дрожит лицо Фройна, голова его в три раза меньше и покрыта пышными черными кудрями. Он улыбается, улыбается белыми ровными зубами. Шут наклоняется ближе к картинке и в какой-то момент видит вместо Фройна себя. Румяного, глубоко дышащего, с широко раскрытыми глазами…