Гэрет Уильямс - Часть 2 : Истории Валена

— Да. Это… полагаю, один из главных моментов. Он напомнил мне о вещах, которые я знал прежде — знал иначе. Теперь я вижу их в новом свете. Ра—Хел пожертвовал собой…

Чтобы быть уверенным, что ворлонцы будут приглядывать за Минбаром. Они так и делали, раз уж там умер один из их величайших вождей.

Хм… Могу сказать, что почти что жалею о его смерти.

— Это к тому, что 'не все мои враги — злобные ублюдки'?

— Не знаю. Тысяча лет — долгий срок, даже для ворлонцев. За это время могло измениться многое. Многое могло предстать в ином свете. Тут есть над чем подумать.

— Ты тратишь слишком много времени на размышления. Итак?

— Итак?

— На чем ты намерен закончить, или же оставишь меня в неведеньи?

— Да. На чем мне остановиться?

— Что стало с Маррэйном?

— А. Это.

— Сейчас он мертв, так?

— Все умирает.

— Хорошая работа — не отвечать на вопросы. Хорошо, я слушаю.

Дераннимер встала рано, как всегда, чтобы застать рассвет. В последние дни ей пришлось остаться одной, а восходящее утром солнце всегда так умиротворяло ее. Тепло касалось ее обнаженных рук, цвет воды ласкал ее взгляд, и к ней приходило спокойствие.

Прошедшее время было насыщено, заполнено делами и заботами. Люди с кем надо встретиться, дела, что надо сделать, места которые следует посетить. А особенно — с того дня, как Вален обнародовал план создать новое правительство, которое переживет его. Он называл его Серым Советом и состоять оно должно было из девяти правителей — трое из касты воинов, трое от касты мастеров и трое из касты жрецов — и один стоящий над всеми.

Дераннимер прикрыла глаза, вспоминая потрясение которое это вызвало. Многие считали что касте мастеров нельзя давать никакой власти вообще, не то, что голос, равный с прочими. Другие стояли на том, что каста воинов изжила себя и должна быть распущена. Сами воины разделились на два лагеря: те, кто смиренно повиновался без слов и споров, из страха что в них увидят предателей, и тех кто интриговал, вспоминая дни былой славы и обещал что их вождь однажды вернется.

Любой кто думал, что распри закончатся вместе с Войной Теней, жестоко ошибался. — подумала она. Но все же ситуация становилась лучше, и она верила Валену, когда тот говорил о единстве и мире. Просто для того, чтобы они наступили нужно немало времени.

Но это время придет, она была в том уверена. Она нежно коснулась рукой живота. Вален улетел с дипломатическим визитом прежде, чем она стала уверена, и потому уже второй раз она ждала ребенка, о котором он не знал.

Она никому не говорила. На этот раз она скажет ему первому, и никому другому. Она долго ненавидела его, но не перестала любить его, и со временем любовь взяла верх над ненавистью. Ни он, ни она со дня свадьбы не произнесли больше имени Маррэйна.

Не потому, что она не думала о нем. Она часто вспоминала его. Особенно, когда видела своего сына. У него были глаза Маррэйна, твердые и холодные. Он был уравновешен и даже несмотря на его возраст — она знала, что ему суждено стать вождем. У него были спокойствие и сдержанность, которыми когда—то был наделен Маррэйн — те качества, что он утратил.

Она могла почувствовать призрачное биение сердца под пальцами, и как—то знала, что этот ребенок будет девочкой.

Она долго сидела так, неподвижно и безмолвно, куда дольше чем обычно. Она могла заново увидеть свою жизнь — горе, радость, печаль. Ее решение было принято не в этот день, и не в последующий. Но в конце концов — выбор был сделан.

Она может видеть будущее. Она верит в это будущее и она хочет создавать его.

И для этого она должна вернуться к прошлому.

Единственной, последней его части, которую она не может забыть.

Памятник не был закончен. Вален не удивился. Как он может быть закончен, если он не знает, что написать на нем?

Идея была неплоха. Что—то в память о войне, что—то в напоминание его народу о тех, кто погиб в позабытых мирах. А это был самый позабытый из миров. Многие даже не знали его имени. Битва здесь была не за территорию, и не ради какого—то плана.

Она была ради него.

Все кто умер здесь — умерли ради него.

Тут даже не было жизни.

Все же он настоял на путешествии сюда. Его эскорт был… озадачен, если не сказать большего. Союзники Теней все еще существовали, и все также хотели его смерти. Покушения стали реже, но все же случались время от времени. На Ивожим не было гарнизона, не было предварительно построенной защиты. Фактически тут не было вообще ничего.

Но все равно он прилетел сюда.

Когда он уйдет — останется память. но что они запомнят? Как он может объяснить будущим поколениям необходимость того, что случилось здесь?

Просто. Он этого не сделает.

Хуже всего что он потерял Затраса. Его грубоватая мудрость могла бы пригодиться.

Он оглянулся и обнаружил, что оторвался от своей рейнджерской охраны. Это было необычным. Они всегда держали его в поле зрения. Он не мог их увидеть. Их нигде не было.

Он не боялся — бояться ему было нечего. Но он был… удивлен. Он попытался высмотреть дорогу к лагерю, но не мог увидеть ни единой знакомой приметы. Он не мог зайти так далеко, даже в такой задумчивости.

— Где ты? — тихо сказал он. — Нет нужды в подобных фокусах.

— Ты совершенно прав. — ответил голос, на безупречном минбарском. В нем не было заметного акцента, не было отличий по диалекту, ничего кроме ощущения невероятного возраста. Это был голос, который говорит о смерти планет, звезд, времени.

Существо, появившееся перед его глазами, возникло в точности из ниоткуда. Он был гуманоидом — высоким, и роскошно одетым в манере, что сочетала в себе жреческий и императорский стиль. В его лоб был вживлен драгоценный камень.

— Полагаю, ты знаешь меня. — сказал он.

— Я знаю тебя. — сказал Вален Примарху.

— Я знала что ты придешь. Я знала это, также, как знала о них. Они пришли ко мне по твоему настоянию. Почему же не пришла ты?

— Я испугалась.

— Испугалась чего?

— Того, что ты можешь сказать мне.

— А сейчас ты не боишься?

— Да, боюсь, но я должна это сделать.

— Ты не победила свой страх ради поиска своего будущего супруга, но смогла — ради того, кто пытался его убить. И что это тебе говорит?

— Говорит, что я не смогу быть счастлива пока все не разрешится. Я должна закончить с этим. Я должна… повидать его — в последний раз.

— Почему вы так упорны, следуя по пути что ведет лишь к боли? Все вы. Ты знаешь что он спросил у меня, когда был здесь? Он хотел знать, можешь ли ты полюбить его?