Дэн Абнетт - Ересь Хоруса: Омнибус. Том 3

Хибу кивнул. Головоломки уже начали распутываться в его голове, и он сразу же понял, что предлагал легионер Железных Рук.

— А ты станешь к штурвалу «Когтя», — сказал он, планируя, как лучше перебросить абордажную партию.

— Нет, — прорычал Хенрикос, развернув экран от себя и снова дав волю кипевшей в нем злости. — Я буду с тобой. Нам понадобятся все клинки, что мы сможем собрать.

Теперь у его гнева была цель — не те, с кем ему приходилось служить, но настоящие враги, которые однозначно выбрали предательство.

— Значит, бок о бок, — сказал Хибу, сухо улыбнувшись.

— Если ты настаиваешь, — пробормотал Хенрикос, отвернувшись к экранам. — Мне все равно, лишь бы мы их убивали и причиняли боль.

Прошло еще двенадцать часов, прежде чем преследуемый корабль подал знаки выхода из варпа. Большую часть времени истребительная команда ждала в отсеке десантно-штурмового корабля «Золотой кинжал», готового к быстрому вылету из ангара. Рассматривался вопрос с абордажными торпедами, но от них отказались из-за слишком большой скорости, исключавшей нужный угол наведения. Поэтому для десантирования лоялисты доверились маневренности и скорости «Громового ястреба».

После вылета штурмового корабля смертный экипаж «Когтя» под командованием мужественного вахтенного офицера-чогорийца Омоза будет удерживать эсминец как можно ближе к врагу, отвлекая на себя огонь, в то время как абордажные партии проникнут в ангары.

Хенрикос нетерпеливо ждал, запертый в носовом отсеке штурмового корабля. С обеих сторон от Железнорукого в фиксирующих клетях стояли Белые Шрамы Хибу. По визору Хенрикоса текли потоки данных, передавая каждую деталь финальной стадии подлета. Оба корабля все еще находились в варпе, но цель только что сильно изменила курс и замедлилась для выхода из эмпиреев. «Серый коготь» преследовал ее по извивающимся линиям схемы Сорргол, действуя на основе автоматических параметров, установленных медузийцем перед тем, как отправиться на борт «Громового ястреба».

— Начать цикл пуска, — пробормотал он, не отрывая глаз от отсчета времени.

Двигатели «Громового ястреба» с ревом ожили. Перед легионерами, мерцая на зернистых пикт-данных, открылись ворота ангара.

— Варп-пузырь впереди пробит, — доложил по связи Омоз. — Корабль выходит.

— Держаться за ним, — предупредил Хенрикос, расстроенный из-за того, что не мог одновременно быть в двух местах и управлять обоими кораблями. Он попытался расслабиться — пилоты V Легиона, управлявшие «Когтем» и штурмовым кораблем были лучшими из всех, кого он когда-либо видел, но доверять чужакам по-прежнему было непросто. — Пять километров в реальном пространстве. Не больше.

Это было безумно близко, выход из варпа фактически на голове врага, но так было нужно, иначе лоялисты потеряют и без того ничтожный шанс на успех.

«Золотой кинжал» поднялся с площадки на грохочущих потоках вертикальной тяги, зависнув на метровой высоте. Секунду спустя «Серый коготь» вырвался из оков эфира. Как только эсминец отдалился от разрыва, пустотные ворота ангара со скрежетом открылись, и показались беспорядочные обрывки поля Геллера.

— Давай! — закричал Хенрикос.

«Громовой ястреб» дал полный газ, перегрузка вдавила Железнорукого в фиксирующие ремни, и штурмовой корабль вылетел в пустоту. Цель висела прямо над ними на авгурных экранах. Она появилась из варп-разрыва и, накренившись, удалялась, подсвеченная тусклыми ходовыми огнями.

— Щиты? — спросил Хенрикос.

— Еще не подняты, — доложил Омоз похвально невозмутимым голосом.

Навстречу мчался вражеский корабль. Хенрикос увидел, насколько он велик — линейный фрегат с боевым лэнсом — и выругался про себя. Враг уже сканировал «Серый коготь», отправлял приветствия, проводил проверку по флотским базам данных и обнаружил приближающийся десантно-штурмовой корабль. Уловка с расцветкой XVI Легиона была крайне ненадежной.

— Немедленно доставьте нас на борт, — передал Железнорукий экипажу «Золотого кинжала».

Они мчались в тени корпуса фрегата. В экранах проплывали ряды закрытых ангарных отсеков. Орудие «Громового ястреба» открыло огонь, посылая снаряды в ближайшие пустотные ворота. Обшивка корпуса взорвалась от попаданий, разлетевшись шквалом кружащихся адамантиевых обломков.

— Быстрее! — заревел Хенрикос, понимая, что сейчас включатся пустотные щиты.

Штурмовой корабль, круто задрав нос, устремился к проему. Зацепив края ангарного входа «Золотой кинжал» влетел внутрь и резко остановился на мощном импульсе нисходящей тяги. Спонсонные тяжелые болтеры открыли огонь, брызжа двойными потоками снарядов, обстреливая вражеские корабли, закрепленные на палубных рельсах, и разрывая на куски матросов, застигнутых на площадке.

Освободившись от фиксаторов, Хенрикос нажал рычаг спуска рампы.

— Выходим! Выходим! Выходим!

Лоялисты выскочили из отсеков под аккомпанемент воя вытекающего воздуха и аварийных ревунов. За разрушенными ангарными воротами, наконец, появилась дымка удерживающих атмосферу полей. Но было слишком поздно, они только заблокировали лазутчиков внутри корабля.

Хибу бросился к внутренним дверям ангара. Потрескивающее лезвие силового меча Хибу украшал пламенеющий дракон. Хенрикос последовал за Шрамом с болтером наизготовку, изучая приближающиеся цели.

Первыми сопротивление оказали смертные матросы корабля. Они среагировали быстро: заняли пересечения коридоров, которые вели из ангаров вглубь корабля и открыли сосредоточенный огонь. Эти воины происходили из сурового мира и всю жизнь воевали, поэтому действовали превосходно.

И все же это им не помогло. Белые Шрамы атаковали с ошеломительной скоростью. С гиканьем и криками рубя клинками, они сломили сопротивление, прежде чем оно было организовано. Хенрикос никогда прежде не видел их в бою в составе подразделений, и сейчас восхищался безупречным взаимодействием: один воин отскакивал в сторону, позволяя другому выстрелить, затем снова бросался в ближний бой, все время контролируя и траекторию выпущенных болтов, и выпады стали вокруг себя.

— Плоть слаба! — заревел Хенрикос, глядя на смерть врага, прислушиваясь к влажному хлопку разрываемой плоти и гулкому свисту удаляющихся масс-реактивных снарядов. Он наслаждался ими, впервые после подобной резни на «Воркаударе».

Шрамов захватила та же злоба, что и Железнорукого. Они бились неистово, стремясь причинять боль, а в их криках звучала первобытность, которую Хенрикос прежде не слышал. Это было какое-то безумие, и с каждым убитым врагом чогорийцы погружались в него все сильнее.