Вонда Макинтайр - Путь домой

Желая узнать, как держатся остальные, он взглянул на своих людей. Все они, за исключением Маккоя, с самого утра собрались здесь, чтобы провести ещё один день в томительном ожидании. Говорили мало. Скотт сидел неподалёку, то и дело беспокойно ёрзая, тяготясь неизвестностью. Время от времени Чехов пытался шутить, а Ухура выдавливала улыбку.

Зулу стоял у самого дальнего окна и смотрел на залив. Может, отыскивал взглядом то место, где затонул «Баунти». За молодого капитана Джим тревожился особенно сильно. Если все попытки Джима защитить своих товарищей окончатся неудачей, это может оказаться последний корабль, на котором Зулу пришлось летать. Поднявшись, Джим пересёк комнату и остановился рядом с Зулу.

– Это был славный кораблик, – сказал Джим.

Молодой капитан ничего не ответил. Он явно с трудом сдерживал ярость.

– Капитан Зулу, что бы ни случилось – никаких дурацких жестов.

– Я понятия не имею, что Вы имеете в виду, адмирал, – ледяным тоном отвечал Зулу.

– Срыв. Протест или заявление об отставке. Принесение в жертву своей карьеры, если точнее. Думаю, теперь Вы меня поняли.

Зулу развернулся к нему.

– А что ещё Вы думаете, что никто из нас не понял, что Вы делали, когда давали свои показания? Брали всё на себя? И какое у Вас после этого моральное право запрещать другим идти на жертвы? Я скажу Вам, что я думаю. Я думаю, что это несправедливый суд, и не собираюсь молчать об этом, что бы Вы там ни приказывали!

– Думайте, что говорите, капитан, – нахмурился Джим. – Это был мой приказ, и я должен нести…

– Нет, адмирал, это не был Ваш приказ. Каждый из нас сам решал за себя. Если Вы берёте всё на себя и не считаете нас ответственными, кто же мы тогда? Бездумные марионетки, слепые исполнители, лишённые всякого чести?

– Секундочку! – запротестовал было Джим, но тут же осёкся. Он не мог не признать, что Зулу по-своему прав. Беря всю вину на себя, он, Джим, проявлял тем самым нечуткость и эгоизм. – Вы правы. То, что мы сделали, никто из нас не смог бы сделать в одиночку. Капитан Зулу, я не стану больше отрицать участие – и ответственность – своих людей.

Джим протянул руку. После мгновенного колебания Зулу горячо её пожал.

Дверь в зал заседаний отворилась. Все разговоры разом стихли.

– Заседание совета возобновляется, – объявила появившаяся на пороге женщина.

Друзья собрались вместе, и Джим повёл их в зал заседаний. У самого входа их нагнал запыхавшийся Маккой.

Уже у входа Джим услышал со всех сторон шёпот. В зале не было свободного места; даже вдоль стен рядами стояли люди. Рядом с Джилиан Тейлор Джим увидел Кристину Чэпел и Джэнис Рэнд и – к своему удивлению – Сарека и Спока. Хоть Джим и был благодарен им за поддержку, он ничем не выказал, что заметил их присутствие. Глядя прямо перед собой, он прошёл вперёд и остановился в центре свободного пространства. Остальные выстроились рядом. Они стояли прямо в центре изображённой на полу огромной эмблемы Федерации. Члены Совета смотрели на них со своих кресел; по лицам их нельзя было прочесть ни намёка о вынесенном решении.

Шёпот усилился, прокатился по залу при звуке чьих-то твёрдых шагов.

Спок вышел на середину зала и остановился рядом с Джимом и остальными. Он тоже был в форме Звёздного Флота.

– Капитан Спок, – произнёс президент, – Вам не предъявлено никакого обвинения.

– Я разделю судьбу своих товарищей, – отвечал Спок.

– Как Вам будет угодно. – Президент обвёл их внимательным взглядом, задерживаясь на каждом. – Вам предъявлены следующие обвинения: заговор; нападение на офицеров Федерации; похищение принадлежащего Федерации звездолёта «Энтерпрайз»; совершение диверсии на принадлежащем Федерации звездолёте «Эксельсиор»; умышленное уничтожение вышеупомянутого звездолёта «Энтерпрайз», принадлежащего Федерации; и, наконец, нарушение приказа Командования Звёздного Флота. Признаёте ли вы себя виновными?

– От имени всех нас, мистер Президент, – произнёс Кирк, – я признаю нашу вину.

– Выслушайте же приговор суда. – Президент взглянул в свои бумаги, прочистил горло и снова поднял голову. – Смягчающие обстоятельства побуждают суд снять все обвинения, кроме одного.

В зале послышался шум. Взгляд президента заставил всех умолкнуть.

– Это обвинение – обвинение в нарушении приказа вышестоящего офицера – предъявляется одному лишь адмиралу Кирку. – Президент смотрел на Джима с грустью. – Я уверен, что адмирал понимает необходимость дисциплины на любом уровне.

– Да, сэр, – ответил Кирк. Сейчас не время было спорить, говоря о необходимости самостоятельности и инициативы.

– Джеймс Т. Кирк, суд признаёт Вас виновным.

Джим внутренне содрогнулся, но продолжал стоять неподвижно, с каменным лицом глядя перед собой.

– Далее, суд постановляет понизить Вас в звании. Вы лишаетесь звания, обязанностей и привилегий командного офицера. Трибунал постановляет, что капитану Джеймсу Т. Кирку надлежит немедленно вернуться должности, к исполнению которой он неоднократно проявлял выдающиеся способности – должности капитана звездолёта.

Тишина в зале сменилась оглушительным шумом. Усилием воли Джим сдержал себя, но сердце его пело от изумления, облегчения и безграничного счастья.

– Требую тишины в зале! – воскликнул президент. Медленно, неохотно, зрители повиновались. – Капитан Кирк, Ваш новый корабль ждёт Вас. Вы и Ваши офицеры спасли эту планету от последствий её собственной недальновидности, и мы в вечном долгу перед вами.

– Браво!

Джим узнал голос Джилиан, но тысячи других голосов перекрыли его. В следующий миг он был окружён множеством людей, знакомых и незнакомых; все поздравляли его, каждый хотел непременно пожать ему руку; он выслушивал поздравления, жал руки, но при этом едва ли слышал и замечал их. Взглядом Джим отыскивал своих друзей, увидев Маккоя, заключил его в объятия. Маккой тоже крепко обнял его, затем взял за плечи и заглянул ему в глаза.

– Ты ведь можешь и опротестовать приговор, – сказал он.

При этих словах все опасения Джима насчёт доктора разом вернулись, и секунду он смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова. Но тут он заметил улыбку, которую Маккой тщетно пытался сдержать, и рассмеялся – наконец-то, после столь долгого перерыва, его друг вновь стал самим собой.

Проталкиваясь сквозь толпу, они отыскали Скотта, Чехова и Ухуру, обнялись с ними и обменялись рукопожатиями. Зулу стоял безучастно; возможно, сильнее ошеломлённый оправдательным приговором, чем был бы ошеломлён обвинительным, к которому готовил себя.