Майкл Муркок - Крепость Жемчужины

- Мы не допустим, чтобы мелнибониец проливал еще кварцхасаатскую кровь, - сказала женщина с закрытым лицом. - Жемчужину вырежет Манаг Исс.

Глава Желтой секты набрал в грудь побольше воздуха и приблизился к телу. Он быстро сделал то, что ему было приказано. Он держал на ладони Жемчужину из Сердца Мира, а по его руке текла кровь.

Жемчужина произвела на членов Совета сильное впечатление. Некоторые из членов Совета разинули рты, потом принялись шепотом обмениваться мнениями. Элрик подумал, что они подозревали его в обмане, поскольку ложь и интриги были их второй натурой.

- Держи ее повыше, Манаг Исс, - сказал альбинос. - Ведь именно эту Жемчужину жаждали вы получить с таким вожделением, что были готовы заплатить за нее остатками своей чести.

- Остерегись, господин! - воскликнула женщина с закрытым лицом. - Пока мы проявляли терпимость по отношению к тебе. Назови свою цену и уходи.

Элрик рассмеялся. Смех этот был не из приятных. Это был смех мелнибонийца. В этот момент он являл собой истинного жителя острова Драконов.

- Отлично, - сказал он. - Мне нужен этот город. Не его жители и не его сокровища. Не его животные и даже не его вода. Я позволю вам уйти, взяв с собою все, что вы сможете унести. Мне нужен только сам город. Это мое наследное право.

- Что? Чепуха. Как мы можем на это согласиться?

- Вы должны согласиться, - сказал Элрик. - Иначе вам придется драться со мной.

- Драться с тобой? Но ведь ты один.

- Об этом не может быть и речи, - сказал один из членов Совета. - Он сошел с ума. Его нужно убить как взбесившуюся собаку. Манаг Исс, позови своих братьев и их людей.

- Я бы не советовал это делать, кузина, - сказал Манаг Исс; он явно обращался к госпоже Исс. - Я думаю, было бы разумнее провести с ним переговоры.

- Что? Ты стал трусом? У этого негодяя что - здесь армия?

Манаг Исс потер кончик носа.

- Моя госпожа…

- Зови своих братьев, Манаг Исс!

Глава Желтой секты поскреб шелковый рукав и нахмурился.

- Принц Элрик, если я правильно тебя понимаю, ты вынуждаешь нас сразиться с тобой. Но мы никак тебе не угрожали. Совет честно собрался здесь, чтобы сделать ставки на Жемчужину…

- Манаг Исс, ты повторяешь их ложь, - сказал Элрик, - а это не приносит тебе чести. Если они не желали мне зла, то зачем здесь наготове ты со своими братьями? Я видел поблизости не меньше двух сотен воинов.

- Это только меры предосторожности, - сказала госпожа Исс. Она обратилась к своим коллегам. - Я же вам говорила: глупо собирать столько воинов так быстро.

Элрик спокойно сказал:

- Все, что вы делали, мои благородные господа, было сплошной глупостью. Вы были жестокими, жадными, вы легко распоряжались чужими жизнями и желаниями. Вы были слепы, неразумны, провинциальны и лишены воображения. Мне кажется, что правительство, заботящееся только о собственных удовольствиях, должно быть по меньшей мере заменено. Когда вы все покинете город, я назначу губернатора, который будет лучше служить Кварцхасаату. А потом спустя какое-то время я, может быть, позволю вам вернуться в город…

- Убейте его! - воскликнула госпожа Исс. - Хватит тратить на это время! Мы сначала покончим с ним, а потом решим, кому владеть Жемчужиной.

Элрик вздохнул чуть ли не с сожалением и сказал:

- Я бы советовал тебе подумать, госпожа, а то я могу потерять терпение. Если я извлеку из ножен свой меч, то перестану быть благоразумным и милосердным…

- Убейте его! - гнула свое женщина с закрытым лицом. - И покончим с этим!

На лице Манага Исса было такое выражение, будто его приговорили к чему-то более страшному, чем к смерти.

- Моя госпожа…

Она вышла вперед. Конический колпак раскачивался на ее голове. Она протянула руку и вытащила меч из ножен Манага Исса. Она занесла меч, собираясь снести альбиносу голову.

Элрик стремительно перехватил ее руку. Его движение было броском атакующей змеи. Он держал ее запястье в кольце своих пальцев.

- Нет, моя госпожа. Клянусь, я делаю все, чтобы вразумить вас…

Буревестник зашептал, зашевелился у него на боку.

Она уронила меч и отвернулась, потирая саднящее запястье.

И тогда Манаг Исс нагнулся, чтобы подобрать свой упавший меч и делая вид, что хочет вложить его в ножны, но тут же незаметным движением попытался пронзить Элрика. Когда Элрик, предвидя этот выпад, сделал шаг в сторону и меч Манага Исса прошел мимо, на перекошенном от страха лице наемника-колдуна появилось выражение смирения. Элрик одним движением извлек из ножен Черный Меч, который начал петь свою странную демоническую песню и засиял жутковатым черным сиянием.

Манаг Исс испустил дух, когда меч пронзил его сердце. Рука, все еще державшая Жемчужину, словно вытянулась, возвращая драгоценность Элрику. Через мгновение Жемчужина вывалилась из его пальцев и покатилась по полу. Трое из членов Совета ринулись было вперед, но, увидев умирающие глаза Манага Исса, вернулись на свои прежние места.

- Скорее! Скорее! Скорее! - закричала госпожа Исс, и, как и предполагал Элрик, отовсюду, из всех укромных мест Дворца Заседаний, держа наизготовку свое оружие, стали появляться члены различных сект наемников-колдунов.

И тогда альбинос усмехнулся своей жуткой боевой ухмылкой, его красные глаза засверкали, его лицо превратилось в маску смерти, а его меч - в орудие мести его собственного народа, баурадимов и всех тех, кто за прошедшее тысячелетие пострадал от несправедливости Кварцхасаата.

Он предлагал взятые им души своему покровителю - Герцогу Ада, могущественному Герцогу Ариоху, который разжирел на множестве жизней, посвященных ему Элриком и его мечом.

- Ариох! Ариох! Кровь и души моему повелителю Ариоху!

И тут началось кровавое побоище.

Рядом с этой бойней меркли все другие сражения. Это была бойня, которая никогда не будет забыта и навсегда сохранится в анналах народа пустыни, узнавшего о ней от тех, кто бежал в ту ночь из Кварцхасаата, предпочитая отдаться на милость безводной пустыне, чем предстать перед белым смеющимся демоном на баурадимском коне; этот демон скакал по их прекрасным улицам и объяснял им, какой может быть цена самодовольства и бездумной жестокости.

Ариох! Ариох! Кровь и души!

Они рассказывали о белолицем существе из Ада, чей меч сиял невиданным сиянием, чьи малиновые глаза светились непреодолимым гневом, которым, казалось, овладели какие-то потусторонние силы, а он сам уже был не их властелином, а жертвой. Он убивал без жалости, без различий, без жестокости. Он убивал, как убивает взбесившийся волк. И убивая, он хохотал.

Этот смех навсегда останется в стенах Кварцхасаата. Он будет звучать в ветре, приходящем из Вздыхающей пустыни, в музыке фонтанов, в ударах кузнечных молотов и молоточков ювелиров, работающих над своим товаром. Останется и запах крови вместе с воспоминанием о бойне, о том ужасающем числе жизней, что покинули город, в котором больше не было ни Совета, ни армии.