Иар Эльтеррус - Огонь и ветер

— Мы устали, ребята, — Ит опустил голову. — Надо собраться… надо как-то собраться… А для этого нужно…

— Для начала нужно оставить рефлексию, — твёрдо сказал Кир. — Значит, так. Место нам нравится?

— Нравится, — Джессика улыбнулась. — Место действительно хорошее.

— Значит, тащим сюда остальных и показываем. И, Джесс. Знаешь, если мы всем скопом будем устраивать всемирную тоску, ничего хорошего из этого не выйдет. Терпение, блин! Терпение, я говорю!.. — Кир строго посмотрел на неё, а потом не выдержал и усмехнулся. И она усмехнулась тоже.

— Слушайте, а ведь интересно, — Ит поднял голову. — Я за этот месяц понял кое-что, но сформулировать не мог. Мы тоскуем знаете по чему именно?

— Ну? — Кир повернулся к нему. — Давай, псих, выкладывай.

— Суть Русского Сонма — это жизнь. Жизнь стагнации, как таковой, не предполагает, её нельзя свести к благополучию души и тела, к полному комфорту, внешнему и внутреннему, потому что жизнь — это рост, это продвижение. Останови, заставь замереть, и она тут же превратится в уютное болото, в котором существо с живой душой не выдержит и дня.

— И?

— Вот тебе «и». Вектор, о котором я говорил, он и предполагает эту самую жизнь, суть которой не отсутствие или присутствие благополучия… — Ит осёкся. — И нельзя… нельзя прийти куда-то окончательно, понимаете? У пути нет конца.

— Запиши это всё. Нет, я серьёзно, это действительно надо будет записать, особенно учитывая то, откуда у тебя это понимание… взялось, — попросил Кир. — Но я не совсем понял, к чему ты это сказал?

— Только к тому, что сейчас у нас появилось — вот это всё. — Ит обвёл взглядом склон. — И мы все живые. И можем идти дальше. Не переживай, Джесс. Это просто такой кусочек пути. — Он улыбнулся. — Не самый лёгкий. Но ведь нам никто не обещал, что будет легко? Так?

— Так, — согласилась Джессика. — Ну что? Полетели завтракать и агитировать остальных?

— Запрыгивайте, — предложил Кир. — Псих, сделай-ка доброе дело, пожалуйста, как вернёмся.

— Это ещё какое? — с подозрением спросил Ит.

— Рыжий у нас слегка закис, и не мешало бы немного его подбодрить. Поэтому я тут вот чего придумал…

Поставив ногу на верхнюю платформу осевушки, он смотрел на склон. Может быть, сегодня всё-таки получится? Сложный спуск. В этот раз — кто кого? Кто окажется сильнее?

На той неделе не вышло, упал. Понял, что недоработал конструкцию, и засел на два дня в мастерской, вылавливая собственные ошибки. На осевых санях так вообще-то никто ещё не катается. Сани делают двухполосными, устойчивыми, а конструкция, которую Ит сейчас придерживал ногой, имела всего одну полосу, которая делилась на два уровня — нижний соприкасался с поверхностью, верхний, основная платформа, служил для управления.

По сути — усложнённая монолыжа. Сильно усложнённая. Зато на ней при большом желании реально даже по голым скалам кататься.

…Хорошо, что сломанную руку можно за неделю вылечить…

Внизу, в крутящейся снежной мгле, был расположен погодник, здоровенный компенсатор, который сейчас «работал весну» для какой-то северной области: шло формирование циклона. Циклон делали, чтобы за сутки, или чуть больше, смыть весь снег на площади в несколько десятков квадратных километров.

Там, внизу, сейчас бушевала буря.

Он надвинул на лицо ветрозащитную маску, поправил застёжки на вороте комбинезона.

Оттолкнулся — и осевушка, пока что плавно и медленно, пошла вниз.

…В первый год они постоянно болели — проблемы, о которых раньше и думать было некогда, скопом полезли наружу. Ри в результате вообще пришлось класть к Лурье больше чем на месяц: у него сдали нервы, да ещё и давление начало чудить так, что он испугался. Оказалось, проблемы с сосудами, причём настолько серьёзные, что без операции не обойтись. Потом вынесло Скрипача, причём вынесло конкретно — проблемы с сердцем. Следующей стала Берта, которая, впрочем, обошлась малой кровью — ей достались какие-то эндокринные сбои и неполадки. А потом, по словам остальных, «оторвался по полной» Ит, у которого напрочь слетел гормональный фон. И это всё — не считая бесконечных простуд, постоянной сонливости, усталости и прочих досадных мелочей, которые превращают нормальную жизнь в унылое и постылое существование.

В результате строительством дома занимались преимущественно Джессика, Кир и Фэб. Мотыльки тоже порывались участвовать, но тут уже воспротивилась Джессика, которая сочла, что для них лучше подыскать какое-то более спокойное занятие. Без экстрима на строительной площадке.

Мотыльки с ней не согласились и вскоре придумали себе занятие сами. Так в Саприи появилась Школа Эмпатии: зарегистрированная, по всем правилам оформленная и начавшая пользоваться большим успехом практически сразу. От желающих учиться отбоя не было, к Бриду и Тринадцатому кто только не шел. И молодые матери, которым хотелось точнее чувствовать малыша, и владельцы животных, желающие эмоционального контакта с питомцами, и просто романтически настроенная молодёжь.

— Заодно можно и будущих соратников присмотреть, — говорил Брид. — Может быть, кто-то захочет с нами дальше работать. Не будем же мы сидеть тут до скончания века, правда?

Именно в этот период Ит начал пробовать писать. Одна работа была по Русскому Сонму (и работа эта теперь грозила перерасти в серьёзную монографию), а вторая — цикл коротких забавных историй, который назывался «Насмешники». Этот цикл он придумал исключительно для своих, повеселить. Но позже выяснилось, что «Насмешники» понравились не только Скрипачу и Фэбу.

После того, как первая часть «Насмешников» стараниями Скрипача попала в Скивет, в общий доступ, Иту начали присылать сообщения те, кому истории понравились. Преимущественно — девушки. Молодые. Которые жаждали, во-первых, визуализации текстовых героев и, во-вторых, познакомиться с автором. Ит от знакомств пока что отказывался — к популярности он не привык. Но продолжение «Насмешников» пообещал написать обязательно.

Ему самому, сказать по секрету, очень нравились эти два гермо-авантюриста, выдуманные на досуге, которые были, пусть и совсем немного, похожи на него и Скрипача в молодости…

Мимо летели скалы и валуны, скорость была уже приличной, но он знал — это пока не максимум. Максимум будет ниже, как раз в районе компенсатора. Там, где сильнее всего ветер, там, где совсем рядом — сердце бури.

Этот участок склона стабилизирован не был, тут могло произойти всё, что угодно, но это лишь добавляло остроты ощущениям. Той самой остроты, без которой не бывает жизни.