Анна Стриковская - Горсть Песка (СИ)

— Здесь. Этаж двадцать семь, блок двенадцать.

Он поднял меня с пола, надел блузку, вытер мне лицо собственным платком и усадил в кресло. Я продолжала поливать окрестности, не в силах прекратить это безобразие. В общем, когда он вынес меня из лифта на нашем двадцать седьмом этаже, я была никакая и не успела ничего предпринять. Моя дочь вылетела из дверей квартиры мне навстречу, планируя, как обычно повиснуть на мамочка как на дереве, и вдруг на всем скаку остановилась. Ее мамочка ехала на каком-то незнакомом дяде. Но Сил не из тех, кто смущается. Она тут же нашлась:

— Дядя? Ты кто? Поставь маму на место!

Но Дил оказался на высоте.

— Я принес тебе твою маму, а ты не рада?!

Силия запрыгала вокруг нас:

— Рада! Рада! Рада! Мамочка приехала на дяде!

Какое счастье. Он не плюхнул ей с порога: «Здравствуй, деточка, я твой папа». Значит, еще как-то можно выкрутиться.

На шум вышла Мей и вежливо пригласила нежданного гостя войти и поужинать. Она сделала вид, что не замечает моего расхристанного вида и следов слез. Вообще ее присутствие смягчило всю эту дикую сцену и сделала ее естественной и уместной. Дил поставил меня на пол и предложил моей (своей!) дочери взять его за руку. Та не повелась, а вырвалась и побежала в квартиру впереди всех. Дил шел за ней, за ним шествовала Мей, я плелась сзади. В какой-то момент моя бесценная помощница обернулась и глазами показала на Дейтона. Как бы спрашивая: «Он?». Я молча кивнула, подтверждая. Не уловить сходства отца и дочери было невозможно.

Вежливая и гостеприимная Мей повела Дейтона в гостиную и усадила пить чай. Сил скакала вокруг нового человека и выхватывала из-под его носа то конфетку, то печенье.

А я трусливо ретировалась в свою комнату, стащила с себя офисный наряд и позволила себе то, что позволяла крайне редко, потому что стоило это на Тариатане баснословно дорого: приняла горячую ванну. А, плевать. Денег не жалко: горячая вода позволила мне расслабиться и успокоиться. Когда я вышла, наконец, из ванной, то застала умилительную картину: Силия сидела на коленях у Дила и пыталась открутить ему ухо, а он тем временем терпеливо читал ей сказку. Растроганная Мей сидела в кресле напротив с непередаваемым выражением лица.

Увидев меня, Дейтон быстро свернул чтение, пообещав малявке, что дядя Дил вернется как-нибудь и дочитает. Тогда нахалка потребовала, чтобы новый дядя отнес ее в кроватку. Он выполнил ее желание. Я присоединилась. Вдвоем мы уложили мелкую спать, прямо как образцовые родители. Затем снова расположились в гостиной. Тактичная Мей удалилась, оставив нас одних.

Дейтон сидел напротив меня молча и ожесточенно крутил в руках печеньку. Я тоже молчала, не зная, что сказать. Вернее, боясь наговорить лишнего. Обвинения и упреки мешались в моей голове с покаянными речами. Слез, к счастью, больше не было. Я их на сегодня уже выплакала. Дил решился первым:

— Тебе идут черные волосы.

— Спасибо. Не могу сказать того же о твоей седине, мне больно ее видеть.

— Почему? Тебе должно быть все равно.

— Ты правда так думаешь? Что я — бессердечная сука?!

— Не надо, Ри. Не начинай сначала. Ты ведь совсем не хочешь со мной ссориться.

Надо же. И вправду не хочу. А чего хочу? В общем, ясно чего. Столько лет прошло, но стоило только мне почуять его запах, и готово. Крышу сорвало на раз. Это все еще мой мужчина, никого другого мне не нужно. И Сил сразу к нему прониклась. Что это — зов крови? Только… Слишком много всего между нами. Трагедии, боли… И если я виновата, то и на нем вины не меньше. Я путалась в собственных мыслях как в трех соснах, готовая в любой момент снова зарыдать. Дичь какая-то! Я никогда не была плаксой. Никогда не пыталась манипулировать людьми с помощью слез и истерик. Презирала это до глубины души. Всегда все старалась разложить по полочкам и найти рациональное решение. А сейчас… Наверное, все имеет предел прочности. Вот я к нему и подошла.

Дил между тем взял инициативу на себя и снова заговорил:

— Я много думал о нас с тобой. Винил себя в твоей гибели. Ведь я ничего не сделал для твоего спасения. Пытался надавить, заставить что-то сделать других, а сам… Сидел себе в безопасности под крылышком у этой суки моей матушки. Когда узнал, что тебя больше нет, чуть с ума не сошел. А когда понял, что ты погибла при попытке Рейно тебя вытащить с Мискоры… Я ему позавидовал. Он погиб вместе с тобой, а я остался. Как будто черта: вы там, а я здесь. Не перейти. А теперь даже не знаю, что думать. Ты все равно выбрала его. Того, кто тебя спас ценой собственной жизни. А я все там же, за чертой. Еще сегодня утром я думал, что пора перестать о тебе думать. Пора перевернуть эту страницу и жить дальше. И вот Лендер,… ты помнишь Лендера?

— Как не помнить? Твой начальник охраны, которого ты нанял после Фериса.

— Когда тебя не стало… Прости, не знаю, как сказать: ты сидишь тут живая и здоровая. Но тогда я был уверен… В общем, речь не об этом. Я тогда перевел всех, кто мне мог напомнить о тебе, подальше. С глаз долой. Даже с Сирилом до сих пор общаюсь только письменно. Ну вот, Лендера я отправил в Тариатанское отделение и забыл о нем. Но он мне напомнил. Попросил об аудиенции и сообщил, что видел тут Кайра. Я знал, что он сел с тобой в один катер. Видел на записи тех событий на Мискоре. Если жив он, можешь быть жива и ты. Мы стали искать его, а нашли рекламу твоего агентства. Все такое знакомое, только имя другое. Мариса Риалан. И я сорвался. Побежал к тебе, не чуя ног. Не подумал, что скажу да как это будет. Главное было увериться — это ты. Живая. А когда увидел… Ты изменилась, Ри. Тогда, несмотря на возраст и опыт, ты была пацанкой, а сейчас — роскошная стильная женщина. Но мои чувства… Я думал, все умерло еще тогда. Осталась выжженная пустыня. А вот смотрю на тебя: все тут, — Он постучал кулаком по груди, — Только болит.

Он говорил, не глядя на меня. Уставился в одну точку и произносил свой монолог. Не останавливался, просто выговаривался. А тут вдруг замер и заглянул мне в глаза. И я сказала:

— Это ничего. Когда отходит наркоз, всегда больно. Это значит, что ты жив.

Одно движение, и мы больше не разделены столом. Он стоит передо мной на коленях и держит за руки. Не потому, что просит прощения, просто при его росте так проще смотреть мне в глаза с близкого расстояния.

— Ри, девочка. Чего ты хочешь?

— Не знаю, — жалобно проблеяла я, — Я ничего не знаю, Дил.

— У тебя кто-то есть?

Он смотрел на меня так, как будто от моего ответа зависело, жить ему, или умереть. Вот что за народ мужчины?! Не мог спросить ничего другого? И я ляпнула со злостью: