Надя Яр - Игра с ночью

Будущее. Фантазия? Неотвратимость?

- Тот человек в карбоните, Хан Соло. Вы его любите?

- Да.

Повисло молчание. Потом Лея сказала:

- В животе у меня ваши дети, а не его.

- Кстати, - заметил он.

И протянул ей маленькую ювелирную коробочку. Лея её открыла.

Обручальное кольцо.

- Моё вот, - он вынул из внутреннего кармана такое же кольцо, побольше, и надел на левый безымянный палец. Кольцо Парка он носил на правой. Лея смотрела то на одно, то на другое, то на то, что в коробочке.

- Я бы принял на вашем месте. Ради детей.

- Это... необязательно.

- Ещё как. Лея, какой у вас юридический статус?

Она усмехнулась.

- Принцесса? Или рабыня?

- Почти. Взятые в плен мятежники, не приговорённые к смерти, связаны государственным рабством. Насчёт вас лично такое решение ещё не было принято, но любой добрый имперский судья его примет за пять минут. Может быть, кто-то где-то и принял уже, а мы просто не знаем. Адмиралу, моффу или судье достаточно подписать список.

- И вы связываете со мной свою жизнь, адмирал.

Лее было смешно и грустно.

- О, да. Если вы родите наших детей в этом статусе...

Он ещё не договорил, а Лея схватила коробочку.

- Верно, - сказал он, взял её неожиданно ослабевшие руки в свои и помог надеть кольцо. - Дети могут его унаследовать. Если мы заключим брак - а без приговора вам он легален - дети будут, по крайней мере, официально мои. Даже если уже где-то вынесен приговор... Это будет сомнительный случай. Серая зона. Моего влияния и репутации должно хватить.

- Послушайте, Траун, это абсурд, - Лея уже отошла от испуга, внезапного, чёрного, как сама тьма. - Никто ни разу не пытался отправить в рабство детей имперского офицера, брачных там или нет, метисов или чистокровных. Чего-чего, а этого не бывает.

- Сейчас, - согласился он. - Пока я жив. Да, вероятность проблем для детей ничтожна, и всё-таки я хочу её снизить. Желательно до нуля.

Она сжала его ладонь. Они сидели, держась друг за друга, ещё некоторое время, словно пытаясь создать из сомкнутых рук надёжный мостик, основу, на которой стояла бы колыбель малышей.

Траун поднялся, увлекая её за собой.

- Завтра будет чиновник, он нас обвенчает. Пойдёмте, Лея. Я всё-таки выпью ещё немного, и спать.

Люк

Император смотрел, как его сестра встала и ушла в дом со своим... да, мужем. С синемордым экзотом, нелюдем, который превратил насилие в любовь. Как он это сделал? Непостижимо.

То, что чувствовал Люк теперь, воочию их увидев, было даже не гневом. Не яростью, не желанием на месте растерзать - и прекрасно, иначе бы он не сдержался. В душе опять завоняла злоба. Вязкая, липкая и холодная, как разлагающаяся плоть. В каком-то смысле это был конец, конец борьбы. И гнев, и ярость можно было контролировать, их можно было направить на что-нибудь конструктивное - каждый ситх этому учился или очень быстро погибал. Но злобу нельзя было ни на что направить. Она прилипла к ним, к образу этой пары в его душе - Лея и Траун - пропитывала связанные с ними мысли, чувства, пряталась, словно гадюка в высохшем черепе зверя, была готова ждать. Десятилетия, если надо. Её было невозможно вычистить, смыть и, как всякую склизкую дрянь, ни во что невозможно перековать. Ею потела сама душа, всё глубже прорастающая тем, что джедаи звали Тёмной стороной Силы. Смешное название, теперь Люк это понял. Оно было неадекватно, для этого нужно было другое.

Преисподняя.

Безысходность.

Ад.

По инерции он пытался аргументировать, возражать самому себе. Он ведь знал. Знал об их согласии, о грядущем браке, о детях - он сам сегодня всё это дозволил. Лея была ему дорога, разве нет? И Траун. Люк вспомнил первую встречу на Звезде Смерти II - он сидел на своём императорском троне, мофф Джерджеррод докладывал что-то и объявил, что явился Митт'рау'нуруодо, пресловутый гранд-адмирал Траун, экзот на имперской службе. Экзот вошёл, преклонил колено и посмотрел на него с любопытством песчаной змеи. Люк улыбнулся ему уголками губ, ничуть не теплее, и представился: Император Скайуокер, Дарт Найт.

- О, - произнёс адмирал.

Люку стало любопытно, что за "о".

- В одном из древнейших гуманоидных языков ваше ситхское имя означает "ночь", - пояснил Траун. - Его второе значение - "рыцарь". Кто вы, ваше величество? Ночь - или рыцарь?

Люку всё это очень понравилось.

- Я и то, и другое, конечно, - сказал он, встраиваясь в Траунову игру.

Дальше у них пошло как по маслу. Теперь же Люк ворошил блёстки воспоминаний об их разговорах, обо всём том, чему Траун его исподволь учил, о возможности дружбы - и сожалел. Наперёд ощущал утрату и горечь. Но злоба ныла, терзала, как воспалённый зуб, вцепившись в образ их сомкнутых рук над столом, их взаимной поддержки, любви и союза против него. Зло, которое он замыслил, отдав Лею Трауну, они себе обратили в радость. Его обида и ревность были сильнее его любви к ним - если ещё не сейчас, то позже, Люк знал. Эти чувства питала вся тьма вселенной. Когда-то она пересилит.

Он отвёл от сестры глаза Силы и оборвал контакт. Ничего нельзя было сделать. Если гадюка внутри обязательно хочет их укусить, пусть кусает. Иначе его самого убьёт ядом.

Но только не сейчас, нет, не сейчас. Митт'рау'нуруодо нужен. Незаменим для Империи, Императора, даже для Дарта Найта. Он должен выиграть для них войну, разгромить чужаков, Детей Юн-Юужаня. А месть за то, что он отнял у Люка Лею...

Попозже. После войны.

Лея

Она залила бактой порез на его пальце и заклеила пластырем, а потом сходила к бару в гостиной, налила в резную рюмку форвишского эля и принесла Трауну. Он только вышел из душа. Взял эль и сделал такое движение, будто хотел опрокинуть его на ходу, как лекарство, но тут же одумался. Лея отправилась в освежитель, а когда вернулась, Траун полулежал в постели, выпив ровно половину эля.

- Это вам, - сказал он.

В рюмке оставался крохотный глоточек. Лея протянула к хрусталю руку - и содрогнулась. Ей представлялась корзина, сплетённая из древесных лоз. На Альдераане в таких продавали сыр. Траун лежал перед ней, усталый, веки у него опускались. Тёплый, живой. Лея, стоя с ним рядом, была и здесь, и не здесь. Не сейчас. Перед её глазами стояла эта корзина. Траун смотрел оттуда кровавыми ямами вместо глаз. Рот, оскаленный в муке, был приоткрыт, а волосы, совершенно седые, топорщились от засохшей крови. Корзина из альдераанской лозы, в которой брат Леи, ситх-Император, через четверть века пришлёт ей голову мужа, была перед ней на полу.