Яна Завацкая - Дороги. Часть первая.

(Как ты думаешь, гореть заживо — это больно? Наверное, это было недолго, хотя... Прекратить. Немедленно прекратить).

Глаза в глаза. Боль. Сострадание.

Анри очень серьезный парень. Очень любит порассуждать. Одно время его очень беспокоил вопрос, куда он попадет после смерти. Ему очень трудно было объяснить, что Бог милосерден, что Он прощает всех...

Взгляд Данга снова поплыл. После смерти. Но это хорошо, как раз хорошо, пусть думает о том, что Лири жива, ведь это правда...

Ах, какая там правда, истина в том, что нет для меня больше жизни без нее. Но я молчу об этом.

Ну вот, Данг, а еще мне нравится, как Лайна танцует. У нее удивительное чувство ритма, пластика хорошая. Может быть, это талант.

Данг смотрел в глаза Ильгет. Арниса. Это сочувствие было — как атен. Оно позволяло забыть на какое-то время. Он молился вместе с ними. Он соглашался, что да, что Лири, конечно же, лучше там, где она сейчас, что смерти нет... Он держался за руку Ильгет, вцепившись, словно тонул, и она вытягивала из воды. Из этой тягучей, слишком тяжелой воды, не дающей плыть. Тянущей на дно. И как хорошо было бы — утонуть... только так, чтобы потерять сознание.

Он знал, что если они уйдут — он пойдет на дно. И ему там будет нечем дышать. Но и умереть он не сможет. Сознание не уйдет.

Ты поесть не хочешь, Данг? Уже обедать пора.

Может, попозже немного?

Есть совершенно не хочется. Это действительно нужно?

Может, пойдем, прогуляемся немного, сходим на Палубу?

Нет! Я не хочу никуда выходить отсюда. Короткий взгляд, как крик о помощи — на стену, где портрет ее... Ее еще с длинными волосами, светлыми, еще на Квирине, когда она кормила Лайну. От нее страшно отойти — вдруг вот выйдешь, и этот портрет исчезнет тоже... глупость. Просто не хочется выходить никуда.

— Ну ладно, ладно, посиди здесь. Ничего страшного, — Ильгет гладит его по руке.

Дверь отползла в сторону. Кто это? — а... Мира. Садится рядом. Арнис с Ильгет прощаются, выходят.

Глаза Миры не похожи — они другие совсем. Черные и чуть продолговатые, с короткими ресницами. Но она смотрит точно так же, как смотрела Ильгет. Как Арнис.

Она тоже мне родная. Родная. Я не один. Одиночества нет...

— Данг, ты прогуляться не хочешь? А ты ведь на Артиксе был? А я вот ни разу... Слушай, давай с нами на Маттис, у нас там живет мама мужа, мы часто летаем. Возьмешь детей, и все вместе...

В коридоре Ильгет уткнулась в плечо Арнису и заплакала.

Она знала, что плачет только потому, что Арнис рядом. Раньше она бы не сделала этого. А теперь вот есть кому уткнуться в плечо. Кто прижмет и погладит по волосам. Поплакать навзрыд, потому что Лири... Светлая, красивая Лири. Королева. Как ей, наверное, было страшно и больно умирать.

— Пойдем, Иль. Пойдем на Палубу.

Они не набрасывали шлемов, хоть это и против правил. Сели у ксиоровой стены, под пронизывающим светом миллиардов звезд.

— Иль, я забыл совсем с утра.

На ладони Арниса лежат два колечка. Из ретанового провода — из катушки в сплетении. Отмотал немного от запаски.

— Дай мне руку.

Вот тоненькая кисть Ильгет — в его руке. Колечко скользнуло на средний палец. Арнис поцеловал руку.

— Давай и я тебе надену. Радость моя, — шепчет она, и второе колечко, побольше, охватывает его палец. Арнис замирает от прикосновений, и в этот момент кажется, что жизнь не кончится никогда.