Вернор Виндж - Пламя над бездной

Снова молчание королевы. И примечание Странника:

— Бедная моя Резчица. Никогда не думал, что ее можно так смутить. — И вдруг громко обратился к Свежевателю по-самнорски:

— Но ты для меня не так очевиден, о мой бывший спутник. Я помню тебя как Тиратект, скромную учительницу из Республики Длинных Озер.

Несколько голов повернулись к Страннику и Равне. Стая ответила на очень приличном самнорском, но детским голосом:

— Привет тебе. Странник. И тебе привет — Равна Бергсндот? Да, я Свежеватель Тиратект.

И головы выгнулись вниз, медленно моргнув глазами.

— Хитрый паразит, — сказал Странник почти про себя.

— Как поживает Амдиджефри? — вдруг спросил Свежеватель.

— Что? — переспросила Равна, не сразу узнав имя. — Ах да. Они вполне благополучны.

— Отлично. — Теперь все головы повернулись к королеве, и стая заговорила на языке Стальных Когтей:

— Как почтительное и послушное создание, я пришел заключить мир с моей Родительницей, дорогой Резчицей.

— Он и в самом деле так говорит? — шепнула удивленная Равна щенку у себя на плече.

— А с чего бы мне преувеличивать?

Резчица булькнула в ответ, и Странник тут же дал перевод, на этот раз — человеческим голосом королевы:

— Мир? Я сомневаюсь, Свежеватель. Скорее ты хочешь получить жизненное пространство, чтобы снова строить и снова пытаться нас убить.

— Я снова буду строить, это правда. Но я переменился. Эта «скромная учительница» сделала меня… мягче. То, чего никогда не могла сделать ты. Родительница.

— Что? — Странник умудрился в это короткое слово вложить тон обиженного удивления.

— Резчица, неужели ты никогда об этом не думала? Ты — самая талантливая стая, живущая в этой части мира, быть может, самая талантливая стая всех времен. И все стаи, сотворенные тобой, тоже были блестящими. Но следила ли ты когда-нибудь за самыми успешными из них? Ты слишком талантливо творила. Ты не обращала внимания на инбридинг и <затрудняюсь перевести>, и ты получила… меня. Со всеми этими… странностями, которые так огорчали тебя за последние сто лет.

— Я… я думала над этой ошибкой и с тех пор творила лучше.

— Да? А Хранитель? <Посмотри на лица моей королевы — он ее серьезно задел.> Но не важно, не важно. Хранитель — это может быть ошибка другого рода. Главное в том, что ты сотворила меня. Раньше я считал, что это — высший акт твоего гения. Сейчас… сейчас я не так уверен. Я хочу внести изменения. Чтобы жить в мире. — Одна голова смотрела на Равну, другая — на «Внеполосный» на Скрытом Острове. — И есть другие вещи во Вселенной, куда мы можем направить наш гений.

— Я слышу надменность прежних дней. Почему я должна тебе верить?

— Я помог спасти детей. Я спас корабль.

— Ты всегда был величайшим оппортунистом мира. Фланговые головы Свежевателя сдвинулись назад, «<это вроде пожатия плечами — дескать, не важно>»

— Преимущество на твоей стороне, Родительница, но на севере у меня остались кое-какие силы. Заключим мир — или тебя ждут десятилетия маневров и войн.

Ответ Резчицы был визгом, от которого в ушах заболело «<это признак раздражения, если ты сама не догадалась>».

— Наглец! Я могу убить тебя здесь на месте, и у меня будет столетие мира!

— Я готов поставить что угодно, что ты меня не тронешь. Ты обещала мне пропуск в целости и сохранности. Одна из сильнейших сторон твоей души — ненависть ко всякой лжи.

Задние элементы Резчицы присели, а малыши спереди сделали несколько быстрых шагов в сторону Свежевателя.

— Много десятков лет мы не виделись, Свежеватель! Если изменился ты, разве не могла измениться я?

На мгновение все элементы Свежевателя застыли. Потом часть его медленно поднялась на ноги и медленно, медленно стала красться к Резчице. Стаи арбалетчиков по обе стороны от места встречи направили на него арбалеты. Свежеватель остановился в шести-семи метрах от королевы. Головы его покачивались из стороны в сторону, все внимание его было сосредоточено на Резчице. И наконец раздался его удивленный, почти ошеломленный голос:

— Да, могла. Резчица, после всех этих столетий… ты оставила свою сущность? Эти двое…

— Не совсем мои. Совершенно верно.

Странник почему-то хихикнул в ухо Равне.

— Ах… вот как. — Свежеватель вернулся на прежнее место. — Я все равно хочу мира.

«<Резчица, кажется, удивилась>».

— Ты тоже стал другим. Сколько в тебе от истинного Свежевателя?

Долгое молчание.

— Двое.

— Хорошо. В зависимости от условий, мы можем заключить мир.

Принесли карты. Резчица потребовала дислокацию главных сил Свежевателя. Она требовала их разоружения и придания к каждой боевой единице двух или трех ее стай с докладами по гелиографу. Свежеватель должен был отказаться от радиоплащей и представить их для осмотра. Скрытый Остров и Холм Звездолета передаются Резчице.

Они нарисовали новые границы и заспорили о способах надзора, который будет осуществлять королева в оставленных ему землях.

Солнце дошло до точки полудня на южном небе. Внизу, в полях, крестьяне давно оставили свое гневное дежурство и вернулись к работе. И только стаи арбалетчиков королевы наблюдали все так же напряженно.

Наконец Свежеватель отступил от своего края карт.

— Хорошо, твои стаи будут наблюдать за всей моей работой. Хватит… пугающих экспериментов. Я буду кротким собирателем знаний, как ты <это у него может быть ирония>.

Головы Резчицы синхронно качнулись.

— Может быть. Имея на своей стороне Двуногих, я готова пойти на этот риск.

Свежеватель снова поднялся на ноги. Повернулся к своему искалеченному элементу на тележке. И остановился.

— Ах, еще последнее, дорогая Резчица. Небольшая деталь. Я убил двух элементов Булата, когда он пытался уничтожить корабль Джефри <На самом деле раздавил их как клопов. Теперь мы знаем, как Свежеватель покалечился>. Остальные элементы у тебя?

— Да.

Равна видела, что осталось от Булата. Они с Джоанной посещали почти всех раненых: была возможность настроить хирурга «Внеполосного» на элементы стай. Но в случае Булата было еще и мстительное любопытство: эта тварь была в ответе за столько напрасных смертей. То, что осталось от Булата, в медицинской помощи не нуждалось: было на элементах несколько кровавых порезов (нанесенных самим себе, как предположила Джоанна) и одна вывихнутая нога. Но сама стая была жалким, почти душераздирающим зрелищем. Она сбилась в углу загона, вся тряслась от ужаса, головы ее беспорядочно мотались. То и дело судорожно хлопала какая-то пара челюстей, или ошалелый элемент пускался в безумный бег вдоль ограды. Стая из троих не обладала интеллектом человека, но эта могла говорить. Когда она увидела Равну с Джоанной, глаза ее полезли из орбит так, что показались белки, и она почти нечленораздельно залопотала по-самнорски. Это была кошмарная смесь угроз и мольб: «Не надо резать, не надо резать!» Бедная Джоанна даже заплакала. Она более года страстно ненавидела стаю, которой принадлежали эти элементы, но…