Алан Фостер - Последнее приключение Флинкса

А если кому-нибудь из них суждено погибнуть? Это их не очень пугало, они давно согласились с тем, что отдать жизнь за правое дело почетно. Да и что может значить жизнь одного человека, когда на карту поставлена чистота и неприкосновенность десятков миров?

Завершая свою речь, Паук кратко обрисовал сложившуюся ситуацию, а затем кивнул Флоре – женщине, сидевшей справа от него. Она была выше всех находящихся здесь мужчин, за исключением Щепки, который сидел на противоположном конце стола. Ее глаза сияли голубизной, а волосы имели оттенок золотой пряжи. Тело Флоры источало жар, словно раскаленные пески пустыни. Когда мужчины видели ее, их начинали одолевать галлюцинации. Она могла быть звездой, блистать на всех межзвездных телеканалах, пожиная богатство и славу, но подобная ерунда не привлекала ее. По профессии Флора была биологом. Ей был присущ тот же фанатизм, что и всем сидящим за столом – ни один мужчина и ничто другое не интересовало ее так, как Дело.

Когда Флора говорила, ее природная обворожительность несколько смягчала резковатую горячность ее преданности Делу. Первоначально ее красота отпугнула организацию, но ее преданность и военная подготовка, которую она когда-то прошла, помогли преодолеть барьер неприятия. Теперь на нее смотрели так же, как и на любого другого бойца. В одиночку ей удалось убедить правительства двух планет изменить решения по важным для ее товарищей вопросам. Один раз – уговорами, другой раз – шантажом.

И вот теперь она держала в руках кусок ткани сантиметров пяти толщиной и размером с носовой платок.

– Как вы думаете, что это такое? – спросила она. – Это новый продукт, и пока его можно считать предметом роскоши из-за дороговизны. Это последнее и самое гнусное извращение естества ради выгоды.

Ее безупречно очерченный рот скривился от отвращения, отчего красота несколько померкла. Зато был достигнут необходимый эффект.

– Это часом не Сплетение “Вердидион”? – спросила Ормега, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть предмет.

Флора хмуро кивнула.

– Этот когда-то неприкосновенный организм из нетронутого, первозданного мира подвергся насильственной генной мутации ради создания невиданного ранее комфорта для кучки толстосумов, – продолжила она. – Правда, уже стало известно о планах снижения себестоимости за счет увеличения объемов выпуска этой продукции.

В ее устах сказанное звучало как богохульство.

– Другими словами, негодяи вынашивают замыслы не ограничивать сбыт пределами той планеты, где этот продукт производят.

– Эта планета как нельзя лучше подходит для наших первых массовых выступлений, – сказал Паук, сложив ручки на животе. – Здесь полностью отсутствуют смягчающие обстоятельства, ведь речь не идет о том, что лабораторные крысы коверкают природу, скажем, злаков, чтобы накормить лишние рты. Налицо злонамеренная попытка манипулировать естественной средой исключительно в целях обогащения. И мы пойдем до конца, чтобы выкорчевать зло. Пусть тогда другие компании этой отрасли трижды призадумаются, прежде чем попытаются сделать нечто подобное на любой другой планете! Как вам хорошо известно, до сих пор наша деятельность ограничивалась отдельными попытками спасти какой-нибудь вид или биоформу. На этот раз, друзья мои, весь мир обратился к нам за спасением и поддержкой. Впервые нам представилась возможность обеспечить будущее целой экологической системы. И теперь мы сжимаем в руке меч, а не скальпель. Да, этот шаг таит в себе опасность и потребует огромных расходов. Любой, кто не желает участвовать в этой акции, может выйти из игры. От этого наше уважение к нему не уменьшится. Если наша разведка принесет необходимую информацию, то наши шансы на успех увеличатся.

– Я, к сожалению, не так хорошо знакома со Сплетением “Вердидион” и его происхождением, – перебила Паука Ормега, вторая женщина в составе совета шести.

Она была невысокого роста, темноволосая и намного старше Флоры. Однако между обеими существовали прочные духовные узы. Они обе были ревностными служителями одной и той же веры. Ормега не завидовала молодости и красоте Флоры, а та, в свою очередь, уважала опыт и знания старшей подруги.

– Сплетение “Вердидион” – сложный органический механизм. Оно, как и большинство биоформ, зарегистрированных к настоящему моменту на этой планете, имеет высокую способность к адаптации, – принялась объяснять Флора, положив образец на стол. – По своей структуре оно напоминает мох, только более высокоразвитый, чем его родичи на Земле, Ульдоме или любой другой планете с влажным климатом. Первоначально предполагалось, что его реакции чисто пьезоэлектрического порядка, но дальнейшие исследования указывают на более сложную природу. Нам в течение некоторого времени удается перехватывать засекреченную информацию этой фирмы. Так вот, в своем обычном состоянии этот мох абсолютно бесполезен. Но эти бездушные твари, именующие себя исследователями, нашли себе забаву – вмешиваться в структуру его ДНК.

– И во что превратился мох после опытов? – спросил Ящерица.

– В ковер. – Флора выплюнула ответ как кусок гнилого яблока. – В самый обыкновенный ковер.

– Ты хочешь сказать, что теперь по нему будут ходить? – в ужасе прошептала Ормега. – Это по живому-то существу!

– Он может выдержать значительный вес. Хождение по нему, похоже, не причиняет ему особого вреда. Взгляните.

С этими словами Флора положила на пол кусочек живого ковра. Все приподнялись со стульев. Под их взглядами Флора поставила ногу в середину густой поросли. Зелено-рыжие волоски тотчас прилипли к ступням, создавая им дополнительную поддержку.

– Если вы двинетесь в ту или другую сторону, ковер тоже как бы сам по себе сдвинется, подталкивая вас в нужном направлении.

Все тотчас увидели, как шелковистая поверхность ковра, точно колонна муравьев, слегка передвинула ногу Флоры влево. Женщина сошла с живого коврика, и волоски снова замерли неподвижно.

– Этот сложный организм можно выращивать до больших размеров или компоновать его кусочки как угодно в соответствии с размерами комнаты. Нужную ему влагу он поглощает из воздуха. Он лишен фотосинтеза, поэтому ему не нужно постоянное освещение. Когда по нему ходишь, возникает ощущение, что паришь в воздухе. Кроме того, от него исходит слабый аромат цветущей мальвы, – ее голос звенел, как натянутая струна, а голубые глаза горели огнем. – Но разве он создан природой для того, чтобы служить половиком у изнеженных толстосумов!

– В своем естественном состоянии, – вставил Паук, – это Сплетение съеживается при давлении, но отнюдь не приобретает дополнительную упругость. Этот же – отродье дьявола и не имеет права на существование.