Николай Сухомозский - Лента Мебиуса

Увы, супруг, похоже, излишне зациклился на трагедии со "Стримом", абсолютно безосновательно считая себя виновником гибели лучшего друга. Странно, личность он психически более чем устойчивая, да и медкомиссия никаких отклонений перед полетом не обнаружила. Что же произошло за то относительно короткое время, что они находятся на корабле?!

- Дил! - позвала любимого Чина.

- Я тебя внимател… - начал было тот и замолчал на полуслове.

…Мелодичный зуммер атомного хронометронома, соединенного с блоком памяти корабля, напомнил обоим, что пора приниматься за штатную корректировку курса.

Жизнь участников любой дальней космической экспедиции с недавних пор строго регулировалась АХМ. "Нянька", как тут же окрестили прибор астронавты, поначалу не только изрядно надоедала, но и порою выводила из себя. Человеческое эго протестовало против любых посягательств на свободу выбора и действий. Но очень скоро свыкалось с неизбежностью, которая, как известно, властвует всем. Да и преимущества АХМ были оценены предельно объективно: он избавлял экипажи от необходимости постоянно помнить и контролировать десятки мелочей, безусловно, важных, однако до предела загружающих оба полушария. Вот и сейчас "нянька" без обиняков вмешалась в разговор, что, впрочем, уже не вызвало привычного поначалу раздражения.

Кстати, число полетов у обоих перевалило за десяток, но земные привычки - сильнее космической очевидности. Все так же для Чины и Динола существовали завтрак, обед и ужин, хотя, разумеется, ни о какой смене дня и ночи речи на звездолете идти не могло. Или взять безобидную привычку принимать пищу сидя за столом, а не, к примеру, вися под потолком. Нет-нет, они да и включат гироскопы с единственной на тот момент целью: благодаря возникшей силе тяжести ощутить "верх" и "низ" и, как следствие, отобедать расположившись у запасного пульта управления. И это для их звездной семьи всегда - маленький праздник.

А недавно Чина вдруг мечтательно произнесла:

- У нас уже там зима!

И, честное слово, он на мгновенье явственно ощутил запах морозного воздуха!

К моменту старта "Иореи" (голограмма с датой "25 апреля 2172 г." традиционно запечатлела это событие и заняла достойное место в "Музее звездных путешествий") многое из того, что две-три сотни лет назад оставалось тайной за семью печатями, перестало ею быть. Гигантские телескопы, выведенные не только на орбиту Земли, но и смонтированные в открытом Космосе, рентгеновские спектрометры, установленные на Луне и Сатурне, регулярные полеты в окрестностях Солнечной системы существенно расширили границы познания людей, их понимание мироустройства.

Так, вопреки укоренившейся в конце второго тысячелетия теории, экспериментальным путем установили: простейшие формы биологической жизни возникают в системах двойных, а не одинарных светил. Именно в безумном вихре сталкивающихся на субсветовых скоростях потоков фотонов, испускаемых "близнецами", и возникает питательный "бульон", служащий исходной точной для свершения величайшего из таинств - зарождения живого.

Не была, как оказалось, исключением и земная цивилизация. Уже первые пилотируемые полеты к трансурановым планетам позволили "разглядеть" еще три "шарика" из их семейства и …угасшую звезду. Правда, это открытие тут же породило новую загадку, а именно: случайно ли угас двойник Солнца или подобное - непременное условие последующего развития более совершенных форм жизни?

От ответа на непростой вопрос во многом зависел другой - проблемы множественности обитаемых миров.

Могучий интеллект человека проник и в другие тайны мироздания. В частности, был основательно поколеблен казавшийся незыблемым постулат о полной однородности Вселенной.

Наверняка земляне знали и другое: кометы - не безобидные космические странницы, а объекты, несущие в себе множество органических молекул, в ряде случаев вовсе не желанных для родной планеты. При помощи гравитационных ловушек кометы научились переводить на более безопасные орбиты.

В свою очередь, родились новые интересные гипотезы. Сторонники одной из них упорно не соглашались с фактом неоднородности Вселенной и утверждали: черные дыры - имен-но те гигантские "клапаны", которые позволяют природе путем "аварийного стравливания" материи сохранять равновесие и однородность.

И все же больше сторонников находилось у астрофизиков, доказывающих, что пресловутые дыры - невидимые монстры дальнего Космоса, поглощающие со страшной скоростью все и не выпускающие из своих страшных объятий даже корпускулы света - не что иное, как автографы внеземных цивилизаций. С помощью таких вот колоссальных "воронок", на их взгляд, братья по разуму, далеко обогнавшие землян в своем развитии, осуществляли "забор" материи, необходимой для собственных технологических нужд.

К сожалению, долгое время наиболее загадочные порождения Вселенной оставались вне поля зрения ученых. Не забирались так далеко в Космос и звездолеты. Но вот открыли черную дыру РМ-277, располагавшуюся поблизости от Солнечной системы. Туда и ушел "Стрим" с Ноксом на борту. Связь с кораблем поддерживалась до тех пор, пока группа управления полетами не приняла внеочередную - и последнюю - гравитограмму. И надо же случиться такому совпадению: именно в этот момент на Ио - одном из многочисленных спутников Юпитера - произошло  извержение вулкана. Оно и помешало приему сообщения. Удалось зафиксировать только отдельные обрывки: "…нта Мебиуса. Квазары яв… Если…".

С фактом существования односторонних поверхностей, установленных известным математиком, был знаком, пожалуй, каждый, окончивший школу. Но какое отношение имела пресловутая лента к Ноксу, "Стриму", объекту РМ-277 и полету вообще?

Зашли в тупик аналитики и со словом квазары. Дело в том, что черные дыры, к которым приблизился земной звездолет, были бездонными гравитационными колодцами, а квазары, наоборот, излучали энергию, равную миллиардам галактик. То есть, являлись прямыми антиподами.

Тогда почему название именно этих, аномальных даже по космическим меркам, объектов оказалось в последней гравитограмме Нокса?

Загадку в какой-то степени и предстояло разгадать экипажу "Иореи", мчавшейся навстречу неизвестности.

- Знаешь, Дил, - Чина пристально посмотрела на мужа, - до Вермеера Дельфтского тебе еще очень далеко!

- О чем ты?

- Все о том же - о попытках стать художником. Увы, у тебя слишком бедно воображение.

- Не понимаю! - искренне удивился Динол. - С чего ты вдруг взяла, что мне не дают покоя лавры живописца?