Ольга Ларионова - Звездочка-Во-Лбу (Чакра Кентавра)

— Нет. Крэги слишком презирают людей.

— Ну, об этом я догадывался… — заметил Юрг. — А почему же мы не слышим, чтобы крэги пели или щебетали?

— Мы не говорим. Мы думаем. Но то, что видит или слышит один, видят и слышат все.

— Телепатия, черт бы ее побрал! — пробормотал Юрг.

— Я… не знаю этого слова, — смущенно признался крэг.

— Так тебя и сейчас слышат? — спросил Юхан.

— Нет, нет, — заторопился Кукушонок. — Вы искали тайну подземелья, а она вот в чем: крэги не слышат того, что происходит в нем. Потому-то они и наложили на него строжайший запрет и смертное заклятье. Это — единственное место, где можно составить заговор против крэгов.

— Знать бы раньше, — вздохнул Юрг, глядя в золотой потолок. — Но послушай, Кукушонок, ведь ты вылетишь отсюда — и твои мысли будут прочтены?

— Пока я постараюсь тихонечко петь про себя. А потом… Говорите почаще на своем языке, я его уже немного изучил, но будет безопаснее, если я вообще буду думать на нем.

— Да ты просто гений, Кукушонок!

Снаружи послышался легкий скрежет по дверце — аметистовый крэг, похоже, опасался надолго оставлять людей без своего присмотра. Юрг поймал его на руку и понес обратно в свои подземные апартаменты. Юхан и Гэль остались, чтобы дождаться Кукушонка, выскользнувшего наружу.

Осторожно ступая, Юрг вошел в их новое жилище. Прислушался. Мертвая тишина. Ни шороха, ни дыханья. Смертельный ужас нахлынул на него, и он бросился за перегородку, стряхнув с руки пернатое созданье.

Сэниа тихо спала, сжавшись в зябкий комочек. Господи, да что он сделал с ней? Пришел с далекой звезды — и зачем? Чтобы замуровать ее в этом подземелье?

— Прости меня, — невольно вырвалось у него. — Прости…

Легкие пальцы привычно коснулись его лица:

— Глупый, — прошептала она, — глупый ты мой… Я ведь только сейчас и начала жить по-настоящему…

— Какая же это жизнь! Вот раньше ты была командором звёздной дружины, а еще раньше — юной принцессой, которую любил первый рыцарь королевства.

— Ах, вот что тебя тревожит… — тихий смех поднялся из темноты, словно пузырьки серебристого воздуха со дна ручья. — Нет, милый, все гораздо печальнее. Это я любила его, любила всю жизнь — боготворила, мечтала, тосковала… Пока не поняла, что он просто не умеет любить. Для него было по-настоящему дорого только одно — одиночество. Может быть, его самого мучило, что он холоден, как статуя, — не знаю. Но даже в последний свой миг он не нашел для меня ни единого слова любви. Знаешь, какие слова он послал мне через все дали космоса?

— Не надо, Сэнни…

— Он сказал: «Ты свободна, принцесса Сэниа». И тогда я поняла, что и во мне давно уже больше горечи и отчаянья, чем любви.

— А вот у нас, на Земле, оживают даже статуи, если их любят больше жизни, — сказал он и сразу же пожалел об этом.

— У нас, на Джаспере, так не бывает.

— Значит, на Земле умеют любить сильнее, — улыбнулся он.

— Может быть, у вас просто дороже ценят свою жизнь. Ты не думал, зачем я ринулась в созвездие Кентавра? Чтобы никогда больше не вернуться на Джаспер. Я поняла, что мне просто незачем жить. И не вернулась бы, если бы…

— Сэниа, скажи, как это приключилось, что ты смогла полюбить меня?

— Я и сама не знаю… Наверное, это произошло тогда, когда я в самый первый миг почувствовала твои руки, твое дыхание… Разве у вас, на Земле, не достаточно одного прикосновения, чтобы полюбить?

Он счастливо засмеялся:

— Если признаться честно, то у нас для этого требуется как минимум один взгляд.

— Значит, все-таки на Джаспере умеют любить сильнее…

За золотой дверью послышались шаги и голоса, оттененные пещерным резонансом.

— О, дьявол, — вырвалось у Юрга. — Может, тебе эта жизнь и кажется настоящей, но мне вот — нет. Столько ночей не раздеваясь, с оружием в руках, все вместе…

— Мой звездный нетерпеливый эрл, — проговорила она скорее печально, чем радостно. — Скоро нас станет еще больше…

— Что?!

— Глупый, мой отец догадался об этом с первого взгляда.

Дверь хлопнула, и отсвет факела, как зарница, беззвучно метнулся по золотому потолку. Юрг, не в силах прийти в себя от неожиданности, продолжал прижимать к себе жену, тихонечко покачивая ее, как младенца. Счастье? Да, само собой; но это подземелье, темнота, опасность… И то, что его крошечный, беззащитный малыш будет обречен на пожизненную слепоту…

— Это еще что? — раздался из-за перегородки бас Юхана.

Безошибочное предчувствие беды коснулось Юрга, и он, прижимая к себе жену одной рукой, а другой выхватывая из-за пояса десинтор, с которым не расставался, бросился на голос друга.

Юхан и Гаррэль недоуменно стояли перед кучей сваленных в углу шаманских атрибутов, на которой устроил себе ночной насест сиреневый крэг. При зыбком свете факела было отчетливо видно, что на шею пернатого существа надета золотая цепочка, на которой болтался, как амулет, маленький изящный свиток пергамента.

Крэг пренебрежительно отвернулся и глядел на стену, словно не замечая столпившихся перед ним людей.

— Разверни-ка, — сказал Юрг, кивая на свиток.

Юхан осторожно потянул с крэга цепочку, зашуршал пергаментом. Юрг наклонил голову, щурясь:

— Та-ак: «Мы… милостью древних богов… и так далее… всея Джаспера и тыры-пыры… пропустим… А! До захода солнца повелеваем эрлу Юргу, не имеющему собственного крэга, а также его брату эрлу Юхану… о движимом имуществе тут ни гу-гу… прибывшим из созвездия Костлявого Кентавра, явиться на Звездную пристань, где их ожидают десять кораблей с полным экипажем. Командору Иссабасту вменено доставить упомянутых эрлов на родину без убытка и поношений. Буде упомянутые эрлы до захода солнца не покинут зеленый Джаспер, считать их существами хищными и опасными и в оружии против них не ограничиваться…»

— Что там еще? — настороженно спросила мона Сэниа, оборачивая побелевшее лицо на треск факела.

— «Владетельной ненаследной принцессе Сэниа прибыть во дворец…»

— Можно, я выражусь по-русски? — спросила принцесса.

— М-да, — резюмировал Юхан, — дальше — игра без правил…

— И с силовыми приемами, — добавил Гаррэль, которому Юхан уже объяснил разницу между любительским и профессиональным хоккеем.

— Ну, а ты что молчишь, командор? — удивился Юхан.

— Не знаю… — тихо проговорил Юрг, у которого сердце разрывалось от боли и бессилия. — Не знаю.

Потянулись томительные дни подземного заточения. И только глубокой ночью, когда аметистовый крэг улетал в не по-осеннему теплую синь, с лихорадочной быстротой начинал вырабатываться план дальнейших действий.

Положение осложнялось еще и тем, что золотые своды, где под слоем благородного металла скрывался еще какой-то ячеистый пластик, секрет которого затерялся в глубокой древности, были непроницаемы не только для всевидящих крэгов. Оказалось, что джаспериане тоже не могут преодолеть этот барьер, и для того, чтобы очутиться в другой точке планеты или послать туда свой голос, теперь требовалось выбраться на поверхность.

Поэтому прежде всего занялись поисками новых лазеек наверх и старательным вызубриванием топографии лабиринта — особенно строг был Юрг к Сэнни и Гаррэлю, требовал, чтобы они проходили все тупики, повороты и ловушки «с завязанными глазами».

Он ни на йоту не доверял фламинго и опасался за Кукушонка.

Наткнулись на заваленный выход, ведущий, похоже, прямо в цокольный этаж «суперэйфеля». Юхан потихоньку занялся завалом, не рассказывая пока о нем принцессе: впервые под камнями обнаружились человеческие кости. Юрг ставил вешки в южном направлении — судя по всему, эта ветвь подземного хода вела прямехонько во дворец, лежавший по ту сторону мелового хребта. Гаррэлю было поручено не сводить глаз с моны Сэниа, а еще точнее — с ее крэга: несколько раз она уже порывалась ринуться в сторону на свет огня или контур какой-то фигуры.

Кукушонок летал на разведку.

Первое, что он обследовал, была Звездная гавань. Здесь все было в порядке: десять кораблей, соединившись в один мак, уже отбыли в неизвестном направлении, и теперь на сером ноздреватом бетоне виднелось десятка три малых и четыре больших корабля. Захватить их не представляло ни малейшей сложности; проблема заключалась в том, что для дальнего перелета требовался конгломерат не менее чем из восьми кораблей — в подземелье же находилось только два пилота.

Пылкий Гаррэль тут же предложил себя в качестве глашатая. Днем через узкую щелку удалось рассмотреть, что под входным отверстием тянется довольно широкий карниз — спрыгнуть на него ничего не стоит, случайных глаз в этом затерянном уголке опасаться нечего: нападающие ушли из замка. Так что он сможет беспрепятственно послать свой голос хоть всему населению Джаспера! Когда там разыщут небольшую трещину в меловых горах…