Василий Головачев - Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость

Оператор дошёл до перечисления в Галактике шаровых звёздных скоплений (всего их насчитывалось больше двухсот), и Роман остановил его:

«Как далеко от Солнца находится ваша база?»

Оператор не прореагировал на оговорку экстрасенса — «ваша», в его голове всплыло английское: «Seven thousand parseks».

«Что представляет собой база?»

Оператор замешкался. Руководство самой базы, к которому он причислял и Свисс–иллеша, не должно было задавать такие странные вопросы.

«В каком смысле?»

«В прямом! — Роман поспешил разделить сознание рептилоида на потоки, не способные осмыслить целое. — Покажи базу снаружи и изнутри!»

Звёздная диско–спираль в глубине экрана погасла, вместо неё проявилось гигантское сооружение, больше всего похожее на репей — колючий шар лопуха настоящего, известного под латинским названием lappa mayor.

Роман невольно присвистнул. Земные художники, вырисовывающие удивительные неземные пейзажи и сооружения иного разума для фантастических фильмов, недалеко ушли в своих фантазиях от реально существующих космических объектов. «Репей» центральной базы АПГ напоминал многие сооружения, созданные воображением художников, которые в фильмах видел Роман. Однако эффект инаковости от этого не уменьшался. Перед глазами оператора медленно вращался в пустоте пространства удивительный кластер сооружений, похожих и одновременно существенно отличных по форме от всего, что вдохновляло земных конструкторов. Такие мощные инженерные сооружения могли создавать только неземные жители, привыкшие к иным пропорциям форм, и ассоциации Романа возбудили в памяти паучьи тела, пластинчато–чешуйчатые морды динозавров и змеиные извивы.

«Внутри!»

«Репей», достигавший в диаметре двух тысяч километров (размер приличного спутника солнечных планет), исчез, вместо него весь экран заняла сотовая мозаика помещений, разобраться в интерьерах которых с первого взгляда было невозможно.

«Рубку управления!»

В центре экрана вырос красно–сиреневый бутон, разошёлся в стороны лепестками лилии.

На зал управления земными производствами или космическими кораблями открывшееся взору сложнейшее переплетение форм не походило вовсе. Глаз лишь изредка цеплялся за виденные где–то знакомые геометрические фигуры, но вместе они составляли невероятно сложные конфигурации, которые нельзя было обрисовать одним словом. На ум приходили сочетания: «паучьи сети», «сплетение лап насекомых», «переходы пчелиных сот» и «скопления крокодильих морд». Где в этих пересечениях располагались операторы, управляющие сложнейшим технологическим хозяйством базы, догадаться было трудно.

«Блин!»

«Не понял?» — оживился оператор.

«Где на базе находится отсек тюремной изоляции?»

«Не понял…»

«Тюрьма! Камера, где содержат преступников или задержанных по подозрению… э–э, в противоправной деятельности!»

«Prison, — покорно повторил оператор, — camera…о, йес, оф коз, блок изоляции, двенадцатый пояс, шестьсот шестьдесят шестая башня…»

«Покажи!»

«Блоки расположены на каждом уровне…»

«Их расположение хаотично или привязано к какой–то оси?»

«Тоннель доставки сорок четыре…»

Роман вдруг почувствовал на себе чей–то пристальный взгляд. Ощущение было такое, будто на него посмотрел гигантский клоп, собиравшийся укусить и напиться человеческой крови.

«Спи!»

Оператор уронил голову на грудь.

Изображение внутренних помещений базы перед глазами Романа растаяло: отключился канал связи с глазами оператора.

Он всё ещё находился внутри кабины В–терминала, поэтому никто попасть сюда извне не мог. И всё же впечатление складывалось странное, словно совсем недалеко, может быть, даже в самой кабине вот–вот должна была открыться незаметная дверца, из которой готовился прыгнуть на человека ядовитый «клоп». Или скорпион.

Роман облился потом. Интуиция сработала адекватно, но к прыжку «скорпиона» он готов не был. Потому что никакого «скорпиона» в действительности не существовало. Зато стены кабины опоясывал обруч из чрезвычайно опасного материала, который мог взорваться в любую секунду!

Осознание опасности было полностью мистическим, сродни познанию безличной буддистской шуньи — «наполненной пустоты», и при этом оно являлось раскрытием фундаментальной реальности, не зависимой от состояния экстрасенса. Это было прозрение глубин истины, светлая сторона которой называлась жизнью, а тёмная — нежизнью, отличимой от понимания термина «смерть». Но и бытием эту нежизнь назвать было нельзя, а небыть Роман не хотел. Потому что тогда не смог бы выполнить поставленную перед самим собой задачу.

Рефлексы включились так, будто получили команду помимо его сознания и воли.

В воображении возникла спираль Галактики, мелькнул в стороне шипастый кокон «репейника», взгляд сосредоточился на звёздной шерстинке в центре скопления.

Взрывное устройство, вмонтированное в кабину В–терминала, получило команду на подрыв.

Но Роман уже был готов к старту и опередил миг взрыва, бросив себя в пучину телепортационной сети, объединяющей все принадлежащие Ассоциации Поводырей планеты и космические объекты. Как взорвалась кабина лунного В–терминала, какие последствия вызвал взрыв, заметили это земные и лунные наблюдатели или нет, он уже видеть и знать не мог.

Падение в пропасть — как восприняла процесс перемещения психика пассажира — продолжалось вечность… и всего ничтожную долю секунды одновременно.

Затем Роман осознал себя стоящим в ужасающей тесноте, мешающей не только двигаться, но и дышать. Лишь спустя несколько мгновений он понял, что его действительно спеленали гибкие прочные обручи, прижавшие руки к телу, ногу к ноге и сдавившие туловище и голову. Не будь на нём спецкомбинезона, оборудованного внутренним силовым каркасом, обручи вполне могли его раздавить.

Вот когда ему в полной мере пригодились советы Вохи–тренера и профессора Играева, отражавшие опыт переживания стрессовых ситуаций и неожиданных нападений.

Мозг ещё не осознал истинную подоплёку происходящего (ловушка!), а глубинная психика, отвечающая за безопасность личности, уже отреагировала на угрозу, пробудила «внутреннего свидетеля», отличного от мыслеобраза Романа, его импульсов, чувств и переживаний.

Пришло ощущение, что тело является лишь малой частью всего существа и занимает в поле сознания–подсознания определённое и отнюдь не главное место. Его сменило другое ощущение — новой реальности, как будто Роман стал, несмотря на тесноту и оковы, больше, сильнее и основательнее. Все предметы вокруг стали восприниматься так, словно они были заключены внутри тела.