Баллада о Лорелее - Юрий Морозевич

— Мне бы твой оптимизм, — скептически заметила Катя.

— Давайте лучше выпьем, — сказал Джошуа, снова наполняя бокалы. — И вообще, мы сегодня отдыхаем или как? А то заладили: угрозы, торн, безопасность… Предлагаю просто насладиться моментом.

— Да, ты прав, — сказал Алексей, поднимаясь. — На сегодня хватит. Проблемы мы обозначили, теперь будем думать, как их решать. Так что… давайте поднимем бокалы за наших детей, встречающих первую в жизни весну.

— А я предлагаю вспомнить всех тех, кого с нами сегодня нет, — вдруг сказала Жаклин. — Эдвард, Алекс… родители Кэт. Думаю, они были бы рады встретить этот день вместе с нами.

— Да, — сказала Катя и подняла взгляд на бывшего опекуна.

Алексей молча пригубил из бокала и, поставив его обратно на столик, взял в руки гитару.

— Вот, написал на днях, — сказал он, пробуя струны. — Посвящается всем ушедшим.

Он негромко запел, однако присутствующим отчего-то казалось, что его тихий, но сильный голос способен достичь самого края Вселенной.

Прямой небесной дорогой

Уйти никогда не поздно.

По створам осенних рассветов

Сквозь падающие звезды.

Надежно задраить люки,

Проститься с тоской земною,

И счет потерять парсекам

Оставшимся за кормою.

Понять, что тьма бесконечна,

Что вечна причина странствий.

Увидеть как вихри света

Пляшут в пустых пространствах.

Увидеть рожденье девы

Из ослепительной пены

В буйном прибое галактик

На берегу Эйкумены.

Чтобы внезапно вспомнить

Ночь, что черемухой дышит,

Старую добрую песню

Дождя по двускатной крыше.

Вспомнить как тянется пламя

Костра к далекому небу,

Вспомнить давно позабытый

Запах горячего хлеба.

Словно песок сквозь пальцы -

Падающие звезды.

Прямой небесной дорогой

Уйти никогда не поздно.

© Олег Мальцев

Песня давно отзвучала, однако отчего-то никто не решался нарушить опустившуюся на смотровую площадку тишину. Лишь откуда-то снизу приглушенно доносились детские крики и веселый смех. Алексей, не глядя ни на кого, поднял бокал, слегка пригубил и, поставив гитару на место, отошел к парапету, неподвижным взглядом уставившись на пробуждающееся море. Катя тихо подошла и встала рядом. Несколько мгновений истекли в полном молчании.

— Вспомнила маму? — не глядя на приемную дочь, вдруг спросил Алексей. Катя утвердительно кивнула. — Я тоже.

Она положила руки на парапет и тоже подняла глаза к далекому сверкающему в лучах Маленькой Лоры горизонту. Однако взор ее явно был обращен куда-то внутрь себя.

— Помнишь? — внезапно произнесла она чуть глуховатым голосом. — Там, на Радаманте… когда мы прятались в расщелине от убийственного дыхания Пифона…

— Шутишь? Конечно, помню, — тихо ответил Алексей. — Такое разве забудешь. Разговор у нас вышел на редкость примечательный.

— Да… точно. Долгие годы я старалась изгнать из памяти эту историю, однако следует признать — меня постигла явная неудача. Тебя, судя по всему, тоже. Мы ни разу не возвращались к столь тяжелому для нас вопросу, но сегодня… Не знаю, что послужило тому причиной… возможно, песня… А возможно, просто пришла пора подвести итоги… хочу, чтобы ты знал.

Алексей повернул голову и взглянул на приемную дочь, нахмурив брови. Он никак не мог взять в толк, о каких итогах может идти речь, когда, казалось бы, для них обоих и так все должно быть предельно ясно. Непонимание того, почему Кате понадобилось вновь копаться в причинах давней трагедии, зарождало в душе волнение и неясную тревогу. До сего момента он искренне полагал, что во время того, тяжелого во всех смыслах, разговора они окончательно закрыли самую печальную в их жизни страницу… Но, как выясняется, видимо, не до конца… осталось еще что-то такое, чего он не знает и что целых два века было скрыто на самом дне Катиной души. Вот только непонятно, нужно ли ему это знание.

Катя прекрасно отдавала себе отчет в том, какие именно мысли породили у Алексея ее слова. Она грустно усмехнулась и продолжила после короткой паузы:

— Я не помню дословно, но смысл сказанного был таков: вердикт вынесен, а я лишь орудие в руках правосудия… Немного символично вышло, хотя тогда я и не подозревала, что Радамант, оказывается, — один из судей подземного мира согласно древней мифологии… Не знаю, понял ты или нет, что конкретно я имела в виду. Думаю, вряд ли. Скажи мне кто сейчас, я бы и сама не поверила.

Алексей с недоумением и тревогой всматривался в лицо приемной дочери. Катя глубоко и тяжело вздохнула, а затем продолжила:

— А ведь в тот момент я твердо решила отправить в небытие всех, кто приложил руку к трагической судьбе моей мамы. Включая тебя и дядю Мишу. Даже не знаю, что на меня нашло, когда я решила отдать тебе свои баллоны с воздухом. Ты просто должен был умереть. Вот так.

— Я догадывался, — глухо произнес Алексей. — Впрочем, нет, знал наверняка. Достаточно было на тебя взглянуть… не на Дороти Найт, а на тебя настоящую. Ты была просто одержима идеей мести. И что, рука не дрогнула бы?

— Как видишь, дрогнула. Но, скорее, вопреки желанию.

— Не наговаривай на себя, ты на такое не способна.

— Как знать.

— Я сказал тебе тогда и готов повторить снова: месть — слишком плохое чувство. Вряд ли ты смогла бы спать спокойно после осуществления своих кровожадных планов. Хорошо, что ты все-таки прислушалась к моим словам и не стала никому мстить.

Катя криво усмехнулась.

— Не совсем так… Вердикт Радаманта так или иначе воплотился в реальность, — сказала она. — Сам посуди. Мои обидчики давно в могиле, а мы с тобой до сих пор живы и проживем еще невесть сколько лет.

Алексей удивленно поднял брови.

— Так ты все-таки… — начал он.

— Нет, конечно, — ответила Катя. — По крайней мере, не так, как ты думаешь.

— Что ты сделала?! — страшным шепотом, так,