Алексей Бессонов - Маска власти

Я закончил прием пищи, сыто поскреб живот и принялся одеваться, чтобы спуститься вниз и с почтением откушать кружку доброго грога, наслаждаясь несравненной игрой милорда Чарных.

Нынче был не сезон – в Метрополии шла повальная налоговая облава, ежегодный кошмар делового мира, – и три номера в «Гроте» пустовали. Я свою свободу объяснил тем, что все эти шишки принимает на себя мой компаньон, а я-де вообще не лезу во взаимоотношения со всесокрушающей нашей финслужбой, целиком сосредоточившись на вопросах технических. Звучало это, в общем-то, довольно правдоподобно, подобные случаи были мне известны.

В данный момент постояльцев здесь было пятеро: милорд Чарных с женой и двумя очаровательными дочками-близняшками тринадцати лет; генерал Рэтклиф – уникальная по-своему личность; весьма преуспевающий дизайнер Энглунд; я и миледи ван Хорн – исключительной знойности колониальная вдова под полста лет, страдающая запорами и обмороками. Миледи Чарных внизу не появлялась. Это была весьма спортивная особа лет тридцати, целыми днями гонявшая с дочками на снегоходах в поисках перелома шеи. Миледи не интересовало ничто, кроме спорта и утех плоти, она была здоровая молодая кобыла и чихать хотела на нашу мрачную компанию и бесконечные споры о политике. Я ее понимал.

Я надел черные брюки, мягкие плетеные туфли, повязал несколько легкомысленный галстук с двумя лентами, накинул коричневый клубный камзол с меховой оторочкой и спустился в курительную. Оная курительная представляла собой нечто среднее между баром и бильярдной: здесь имелась стойка, за которой дежурил неизменно веселый коктейльмейстер Боб, три бильярда, а также – ах! – настоящий камин и уютные кожаные кресла.

Здесь уже вовсю стучали шары: невозмутимый Энглунд, дымя сигаретой, традиционно обувал милорда Чарных. Он делал это уже пять дней – на моей памяти – и с неизменным успехом. Чарных пыхтел, потел, но сделать ничего не мог. Вообще этот деятель вызывал у меня сильнейшее отвращение. Типичный вздорный «реднэк», представитель своей малолюдной аграрной планеты, недалекий и шумный. Прямо-таки классический образец – впору портрет писать. На Орегоне, видишь ли, не бывает снега и нет гор, вот он и вывез семейство – поглазеть, понимаешь, на этакие чудеса. Ну-ну, глядя, как веселое семейство резвится на опасных склонах, я охотно верю, что гор на Орегоне таки нет. Но, исходя из этой посылки, на Орегоне не должно быть и бильярда, ибо навозный лорд проигрывает прошлогодний урожай с не меньшим усердием.

Он меня первым и узрел.

– Гоо-о, – зарычал он, стуча кием по полу, – мастер Алекс! Подходите к огню, старина, вы, верно, замерзли во время прогулки!

Я, разумеется, не стал объяснять этому идиоту, что сто раз успел согреться и пообедать. Я склонил голову в вежливом полупоклоне:

– Милорд…

Коротко кивнул Энглунду и шагнул к стойке:

– Бобби сооруди-ка мне грогу. Ну, ты знаешь…

Пока Бобби колдовал с грогом, в курительную ввалился Рэтклиф. С церемонной вежливостью поздоровавшись с игроками, он подошел ко мне.

– Мое почтение, кавалер, – приветствовал его я.

– Добрый вечер, мастер Алекс, – улыбнулся Рэтклиф, – грог?

– Он самый, генерал. После снега и хорошего обеда…

– Пожалуй, вы правы. А я вот возьму коньяку и сяду полюбоваться этими шарогонами. Кстати, вы знаете, в обед появилась новая обитательница нашей пещерки.

– Молодая? – шевельнул я носом.

– Ваших лет, пожалуй. И хороша собой… я бы и сам не прочь… х-ха.

Взяв из рук Бобби кухоль грогу, я уселся в глубокое кресло лицом к двери и задумался. Действительно, если б не ряд обстоятельств, я бы с удовольствием остался еще на неделю. Здесь удивительный покой и неплохая, если не вдаваться в детали, компания. Вот Рэклиф, к примеру. Про таких принято говорить, что они сколотили состояние «своим мечом». Покажите же мне тот меч… Дураку понятно, что законным способом на военной службе не разбогатеешь. Но Рэтклиф, однако, отнюдь не тыловой вор. Нет, это типичный флотский сморчок, весь в лучевых ожогах, он много чего повидал на своем веку. Во времена колониального бума его линкор уходил в самые рискованные конвои, что весьма некисло оплачивалось. Разумеется, то были «левые», не самые чистые на свете деньги, но стоит ли ставить это в упрек старику? В свое время Рэтклиф был асом экстра-класса, перевозимая им контрабанда поставила на ноги многие колониальные кланы. Само собой, не забыт мастер Рэтклиф и поныне и не составляет для него проблемы оплата месячного пребывания в «Гроте». Да и отпрыски его преуспели. Хоть и не стали они легендарными деятелями нашей завернутой эпохи, но… Рэтклифы-младшие владеют транспортными компаниями, инвестиционными фондами, игорными домами и шикарными борделями.

Странно, что нет миледи ван Хорн. Ее зрелые формы приятно радуют глаз, да и поболтать с ней я не прочь. Миледи – вдова крупного промышленника с Корэла, но и сама она немалого стоит. Прекрасно образована, умна и хорошо воспитана. Если бы не вздохи по поводу нездоровья (вызванного, как я понимаю, дефицитом мужского внимания, столь необходимого в ее годы), ей бы цены не было. Собственно, ничто не мешает познакомиться с миледи и поближе, но меня останавливает мысль о том, что ее сыновья лет этак на пять старше меня. Да и последствия этого курортного романа могут быть воистину непредсказуемыми…

«Что ж, – хмыкнул я, – такова моя доля. Я – «господин Никто», я член могущественного братства странных людей, носящих черный мундир офицеров спецслужбы, а на деле играющих в свои игры, держащих в руках множество ниточек, на которых послушно дергается славная наша Империя…»

Рэтклиф, взяв у стойки очередную порцию коньяку, подошел ко мне и уселся в соседнее кресло.

– Я и не думал, что Чарных такой идиот, – вяло сообщил он.

– М-м-м? – вопросительно поднял я брови.

– Он проиграл Энглунду уже около сотни тысяч.

– Мастер Энглунд парень не промах.

– А вы, мастер Алекс? – Рэтклиф пригубил коньяк и с иронией посмотрел мне в глаза.

– Я? Я не игрок, кавалер.

– Вы хотите сказать, что вы играете в другие игры, не так ли? – Рэтклиф утробно рассмеялся и достал сигару. – И что ерунда вроде бильярда, так же как ерунда типа ста тысяч, слишком мелки для вас?

– С чего вы взяли, кавалер?

– Ах, дорогой мастер Алекс, я повидал немало людей… И будь я проклят, если вам не довелось носить мундир… ведь верно?

– Очень интересно, – принужденно рассмеялся я, – должно быть, всему виной моя прическа?

– Отнюдь, юноша, отнюдь… просто вы иногда мыслите категориями оперативной психологии, а ее не преподают в цивильных университетах.