Тимофей Печёрин - Звезды любят сильных

Та-а-ак, кажется со сканерами здесь реальная напряженка. Иначе, зачем флаер не спеша приближается ко мне, а контрольный выстрел не следует? И хватать меня не спешат. А я лежу, стараюсь сдерживать дыхание и не выпускаю бластер из руки, якобы окоченевшей. На самом же деле она медленно нажимала регулятор мощности, повышая ее до максимума.

Когда максимум был достигнут, я одним трудноуловимым движением навел бластер на флаер и выстрелил. Вопрос стоял — пан или пропал, потому что второго выстрела у меня не было. Но результат превзошел даже мои, довольно оптимистичные, ожидания. Ослепительно яркий сгусток буквально врезался в кальвинский флаер, зависший в двух с половиной метрах надо мной. Его буквально разнесло в клочья и, на мое счастье, ни один из этих клочьев не упал на меня. Оценить красоту этого фейерверка в полной мере я не смог, потому что лежал на траве, закрывая лицо руками. Не хватало еще ослепнуть, когда все столь удачно складывается.

— Зарубите себе на носу, — проговорил я, поднимаясь и обращаясь к догорающим обломкам флаера, — космонавт покруче любого спецназа. Вы вот толпяком ходите, а мы больше поодиночке. В крайнем случае, по двое, по трое. Вы в случае надобности можете вызвать подмогу, а нам, кроме как на себя рассчитывать не на кого. Вы деретесь по приказу, а мы — чтоб спасти наши жизни. Так фига ли вы на нас наезжаете?

С этими словами и, подхватив почти разряженный бластер, я затрусил в сторону леса. Бежать до него оставалось не так уж много.

Интересно, если бы я знал, чем все обернется, начал бы я вообще эту историю? Не со злополучного заказа, и даже не со знакомства с Конфедерастом, что подкинул мне его. Нет, все началось гораздо раньше, я тогда даже в школу не ходил. И родители мои даже не помышляли о космической карьере для своего единственного чада.

Фамилия у меня была вполне подходящей — Орлов. Орлами называли земных птиц, летающих выше, чем любые их пернатые сородичи. На Земле, по крайней мере. Возможно, кто-то из моих далеких предков был воздушным асом, а может, и одним из первых космонавтов, за что и заслужил соответствующее прозвище, впоследствии ставшее фамилией. Увы, в моих родителях подвиги пращура никак не проявились. Отец — медиа-консультант, его работа — смотреть до посинения разные программы, которыми потчуют нас медиа-службы, после чего рекомендовать клиенту какие-нибудь из этих программ. С учетом вкусов вышеназванного клиента. Чем лучше консультант ориентируется в медиа-пространстве, тем выше вероятность, что его рекомендация будет удачной, клиент останется доволен, и обратится снова. Или порекомендует этого консультанта знакомым. Что касается матери, то она работала бухгалтером в одной крупной фирме. Какой смысл в профессии бухгалтера, когда все расчетные операции давно автоматизированы? Тайна сия велика есть.

Оба родились уже после колонизации нашей планеты, и о космосе знали только из школьных уроков астрономии. Ибо, несмотря на полеты к звездам и расселение рода людского на далеких планетах, для подавляющего большинства людей в жизни мало что изменилось. В частности, эти вышеупомянутые звезды и планеты для них так и остались светящимися точками на небе. В крайнем случае, как для космических туристов — точками и дисками в иллюминаторе. Такие люди могли увидеть космос и потоптать инопланетную поверхность только в одном случае — участвуя в колонизации. Для этого недостаточно просто хотеть убежать от повседневной жизни — нужно пройти жесточайший отбор и все такое прочее. Жизнь первых поселенцев тяжела, как тяжело все, что начато с нуля. Жизнь тяжела, но при этом не лишена определенного романтического флера. Не знаю, насколько он соответствует действительности, а насколько лежит на совести пропагандистских роликов Министерства Новых Территорий. Так или иначе, от чего убежишь, к тому и прибежишь.

Сменяется поколение-другое — и поселение на недавно открытой планете превращается в обычный земной город. С небоскребами, офисами, заводами. А также преступностью и наркоманами, грязью и пылью, шумом и пробками. Да, да, я не оговорился насчет последнего. Те, кто в старинные времена ждал от далекого звездолетного будущего еще и всякие штуки, повышающие жизненный комфорт, самодвижущиеся дороги, например, или аэромобили, были бы очень разочарованы. Аэромобили, правда, выпускаются, но в очень ограниченных объемах. Власти любого города боятся переносить движение в третье измерение, полагая, что это сделает его нерегулируемым. А значит — опасным. Совсем запрещать воздушный транспорт в личном пользовании правда, никто также не решился. Пошли на хитрость, а именно, ввели дорогостоящее лицензирование этих самых аэромобилей, а также флаеров. Цена лицензии в разы превышала стоимость самой машины и большинству была не по карману. Зато меньшинство, которому лицензия была доступна, а также чиновники, имеющие ее по службе, могли больше не стоять в пробках наравне со всеми. Для них отныне — легкий и быстрый перелет из одного конца города в другой, а также любование панорамой этого самого города. Даже смотреть вниз на машины простых смертных, что копошатся и бибикают там, для таких людей необязательно. Зачем настроение портить?

В общем, основывая города на далеких планетах, мы лишь многократно тиражировали нашу Землю. Не стал исключением и мой родной город. И родители его запомнили таким же. Дедушки с бабушками в колонизации участвовали, но я никого их них не застал в живых. Единственное, что осталось в городе от тех славных времен — Музей Колонизации. И именно с него, а вернее с воскресного похода в этот самый Музей с родителями все и началось.

Шагнуть через порог Музея для меня тогда было сродни переходу в другой мир. Наверное, даже космонавт, первым ступающий на поверхность вновь открытой планеты, испытывал меньше эмоций. Та тишина, размеренность, спокойствие места, у которого за спиной десятилетия, а впереди — века, меня поразили. Но даже это, первое впечатление не сравнится с тем, что вызвали у меня экспонаты музея. До сих пор с улыбкой вспоминаю, как я бегал от одного экспоната к другому и расстраивался, оттого что ничего нельзя трогать. То есть, руку протянуть можно, но она проходила через экспонат, который был лишь голограммой, неподвластной времени и куда более дешевой, чем реальная вещь.

Зато организован был музей мастерски. Как говорится — ни убавить, ни прибавить. Каждый экспонат был напоминанием о каком-нибудь значимом событии из первых лет истории колонии. Начиная с бортовых съемок приближающегося диска планеты. А также макета звездолета «Отважный», открывшего ее. Макет, кстати говоря, был в натуральную величину и размещался в самом большом зале, до которого я добрался как ни странно, в последнюю очередь. Позади были голограммы животных и растений планеты, экраны с документальными роликами, ласковый голос, льющийся будто из стен, стоило задержаться у какого-нибудь экспоната больше пяти секунд.