Сергей Борисов - Искатель. 2004. Выпуск №7

— Все, ребятки, теперь это моя собственность, — заявил он полицейским, в чьи обязанности входило охранять символ Франции.

В этот момент рядом затормозил автомобиль, из которого выскочил Андрэ Пуазон.

— Вы ошибаетесь, милейший, это принадлежит мне.

В доказательство Пуазон предъявил бумаги, ничем не отличающиеся от тех, что имелись у лионца. Только фамилии подрядчиков были разные… Надо ли говорить, что бумаги эти были искусной подделкой?

— Нет, это вы ошибаетесь!

Началась перебранка, конец которой положил полицейский, возглавлявший охрану башни.

— Значит так, — сказал он. — Вы можете говорить что угодно, но еще один шаг, и мы будем стрелять.

— Да я тебя!.. — придвинулся к нему толстяк из Лиона, за спиной которого маячил всклокоченный Пуазон.

Полицейский достал револьвер. Предприниматели были вынуждены отступить.

…Об этой стычке тем же вечером поведали читателям парижские газеты. Постепенно стали известны и другие, поистине анекдотические подробности аферы, задуманной и осуществленной Виктором Ластигом.

Сам же мошенник следил за набиравшим силу скандалом из-за океана, наслаждаясь тем, что его имя не сходит с газетных страниц. Одно удручало: он не мог в полной мере вкусить радостей обрушившейся на него славы, поскольку был вынужден скрывать свое имя, опасаясь уголовного преследования. Но тут уж ничего не поделаешь, такова доля жулика.

А так, в принципе, в Америке Виктору Ластигу жилось хорошо. Время «сухого закона» и подпольных казино позволяло без помех преумножать состояние, чем Ластиг и занимался. Но потом он допустил непростительную ошибку: поддавшись общему настрою, пустился в биржевые спекуляции и скоро остался ни с чем. Чтобы вновь оказаться «на плаву», требовался стартовый капитал, и Граф решил попросить взаймы у всесильного босса чикагских гангстеров Аль Капоне.

— Мне нужно 50 тысяч долларов, — сказал он, не отводя глаз от изуродованного шрамом лица Капоне. — Через два месяца я верну в два раза больше.

— Ты понимаешь, что с тобой будет, если ты нарушишь слово? — спросил гангстер, перекатив из одного угла рта в другой длинную кубинскую сигару.

Ластиг кивнул:

— Тогда мне не жить. Но дело верное!

— Что ж, — Альфонс Фьорелло Капоне скривил губы в зловещей улыбке, — смотри!

Через два месяца, день в день, Виктор Ластиг вновь предстал перед гангстером, положил на стол пухлый конверт с деньгами, и сказал, что дельце сорвалось, и потому он принес выданные ему 50.000 — цент в цент.

— Так получилось… — проговорил он сокрушенно.

— Да ты честный человек! — воскликнул мафиози. — Это сейчас редкость.

Капоне вытряхнул из конверта стопку купюр, отсчитал 5 тысяч долларов и протянул банкноты Ластигу:

— Вот, возьми «пятерку». Всегда приятно помочь порядочному парню.

На это и рассчитывал Ластиг, зная и жадность Капоне, и его щедрость по отношению к тем, кто честно играет по предложенным им правилам. Все-таки он был прекрасным психологом, этот выходец из чешского города Хостин!

На деньги, полученные от гангстера, Виктор Ластиг смог начать новую грандиозную аферу, продавая изготовленные в Мексике фальшивые доллары по 10 центов за штуку. За несколько лет он сколотил приличный капиталец и совсем было собрался уйти на покой, но в 1935 году был арестован агентом ФБР Джеймсом Джонсоном, «охотившимся» за Ластигом с начала 30-х. Позже Джонсон напишет книгу о своем «подопечном» с характерным названием «Человек, который толкнул Эйфелеву башню».

Судебное разбирательство было коротким, а приговор оказался строг, чего подсудимый никак не ожидал. Ведь он через доверенных людей «подмазал» и судью, и прокурора. Откуда же тогда взялись эти 20 лет?!

Отбывал срок Виктор Ластиг в печально известной тюрьме острова Алькатрас, где и умер в 1947 году претендентом на звание самого остроумного мошенника XX века.

— А здесь ничего, уютненько, — сказала Наташа. — Как называется это кафе?

— Если перевести на русский, то «Под луной». Сто тридцать второй этаж, выше — только луна и звезды. Можешь полюбоваться панорамой ночного Стокгольма. А я… Ты не обидишься, если я надену очки? Вот-вот должны сообщить результаты голосования.

— Если я не обиделась, когда ты попытался без меня улизнуть с приема… — пожала Наташа плечами и улыбнулась.

— Я почувствовал себя лишним, незваным гостем на чужом балу.

Ростислав надел видеоки, задал параметры: аудио, только важнейшие сообщения.

— Ты позавидовал отцу, да? Нобелевский лауреат, да к тому же один из последних в области физики… Ты его никогда уже не догонишь.

«Только аудиоинформация, важнейшие сообщения», — подтвердили выбор очки. И сразу же воспроизвели первое:

«Сорок три минуты назад в Японии произошло крушение скоростного поезда. По предварительным данным, погибло около шестисот человек. Предполагается, что это — дело рук ангелов смерти. Особый отдел полиции начал расследование».

— Я давно завидую отцу, но не потому, что он знаменитый физик. Просто у отца всю жизнь было Дело — важное, интересное и нужное людям занятие, в котором можно было добраться до заоблачных вершин. Если бы даже отец не достиг ничего — я бы ему все равно завидовал. Потому что у меня такого Дела сейчас нет.

— Ты не виноват в этом.

— И отец не виноват. Разве думал он, начиная заниматься теоретической физикой, что достроит здание этой науки и ничего не оставит сыну?

— Посмотри, как красиво!

Наташа, вертя в руках шоколадку, смотрела за правое плечо Ростислава. Она бесхитростно перевела явно неприятный Ростиславу разговор на другое. Ростислав оглянулся.

Огромное окно-стена с этой стороны ближе всего подступало к их столику. И Наташа, выбирая место, села лицом не к залу, а именно к окну.

Внизу сверкал и переливался тысячами огней огромный ночной город. Плотная подушка облаков в этот вечер почти не пропускала к земле свет «Северной Звезды» — системы огромных зеркал, освещавших по ночам крупные города Европы, — и огни Стокгольма выглядели особенно впечатляюще. Тонкие металлические простенки ни капельки не мешали любоваться величественной панорамой.

— Ты заметила, чем отличается этот пейзаж от того, который открывается, скажем, со смотровой площадки на здании Координационного совета в Москве? Помнишь, мы в прошлом году поднимались?

— Ну… Рекламы на русском языке здесь намного меньше… Расположение небоскребов совсем другое…