Дэвид Ллевелин - Ночь людей

Доктор посмотрел на Эми и увидел облегчение на её лице.

Не было слов, которыми он мог бы точно выразить, как был рад, что она в безопасности и они вместе покидают Круг. Все, что он мог — это улыбнуться, и Эми улыбнулась в ответ.

Звуки ТАРДИС затихли, когда они вышли через её двери в трюм Золотой Ветви.

— Знаешь, я все никак не привыкну, — сказала Эми.

— К чему?

— Ну… Двери закрываются, и ты в одном месте. А потом открываются — и ты уже где-то совершенно в другом.

— Похоже на лифт, да?

— Нет. Ни чуточки не похоже на лифт. Ну, то есть с лифтом ты оказываешься в том же месте, просто на другом этаже. А с этим… На другой планете. Или в другом году.

— Ага. Ну… ТАРДИС так и работает.

— Знаю… Но все равно это странно.

Они вышли из трюма и по лестнице забрались в кабину, где их ждали капитан Джамал и Чарли. Увидев Эми, Чарли просиял и выдохнул с облегчением.

— Вы в порядке! — сказал он.

Эми кивнула.

— А Слипстрим?

Доктор покачал головой.

— Хорошая работа, Доктор, — сказал капитан и затем немного саркастично продолжил, — Так теперь я могу наконец вытащить нас отсюда?

— Да, можете, — сказал Доктор, — Действительно можете.

— А, Словесник… — промурлыкал Джанго, когда его стражники бросили Манко в темницу.

Так как дворец был уничтожен, Манко увели далеко под город, обратно в темницу, где он еще несколько часов назад был заключен. Он чувствовал, что все правильно, и все должно закончиться именно здесь.

Джанго сидел на троне рядом с ситтуунской бомбой.

Манко посмотрел на вождя с негодованием и гневом, но не проронил ни слова.

— Знаешь, что это? — спросил Джанго, указывая костлявым пальцем на коробку бомбы.

Манко кивнул.

— Это бомба, — тихо сказал он.

— Верно, — ответил Джанго, — Это бомба. Это дело рук Злого. На бомбе есть слова, Манко. Написанные на языке Древних. Инструкции.

Манко смотрел, как Джанго поглаживает бомбу, будто это было домашнее животное. Он увидел слова «Процедура деактивации», написанные кроваво-красными буквами, а рядом с ними небольшой дисплей, на котором он увидел обратный отсчет.

00:01:20…

00:01:19…

00:01:18…

— Ты должен разоружить бомбу, Манко. Разоружи бомбу, и все мы будем спасены. Гобо приближается.

Манко покачал головой.

— Это неправда, — сказал он, — Все это — ложь. Если мы деактивируем бомбу, звезда… Звезда с Зеленым Хвостом… Она врежется в наш мир и уничтожит многие другие.

Джанго широко раскрыл глаза и обнажил серые острые зубы.

— Нет никаких других миров! — взревел он, — Есть только Земля, творение Гобо!

Неправда! — мягко сказал Манко, — Тот человек, Доктор… Он сказал мне это. Он сказал, что я был прав. Мы не отсюда, Джанго. И никогда не были.

— У меня нет времени на эту ересь. Разоружи бомбу, Манко.

Один из стражников подошел к Манко, прижав меч к его горлу, но Манко покачал головой.

— Нет, — сказал он, — Потому что я видел, что пытался сделать Доктор. Он пытался нас спасти. Он стоял там, в Зале Историй, он сказал людям правду, но они не слушали. Он хороший человек, лучше всех нас, и это разбило его сердце. Там были дети, Джанго. наши дети. И твои слова, твоя ложь… Ты обрек их на смерть. Никто больше не должен умереть из-за нас, из-за того, чем мы стали, из-за того, во что ты и те, кто был до тебя, превратили нас. Все закончится здесь и сейчас, Джанго. Ты можешь угрожать мне сколько хочешь. Я не вооружен. Я не воин… Я Словесник. Единственное мое оружие — слово, и это слово — «нет».

Джанго вскочил с трона, его глаза расширились в бессильной злобе, вены и сухожилия на его шее вздулись, в уголках рта вспенилась слюна.

— Приказываю тебе разоружить бомбу! — взревел он.

Манко расхохотался.

— И что ты сделаешь, Манко? Убьешь меня? Ты не причинишь мне больше боли, чем уже причинил. Мы уже мертвы, и были мертвы уже очень долго.

Манко снова посмотрел на бомбу и на обратный отсчет на её дисплее.

00:00:04…

00:00:03…

Джанго издал ужасный злобный рев и ринулся на Манко, широко раскинув руки, но Манко просто закрыл глаза и улыбнулся.

00:00:02…

00:00:01…

Она ожидала шума, оглушительного грохота, от которого все затрясется, но ничего не было. Не было даже вспышки света или грибовидного облака, ничего, что Эми ожидала увидеть во время взрыва бомбы.

Взрыв, если его можно было так назвать, оказался тихим из-за вакуума между ними и Кругом и из-за большого расстояния, и вместо вспышки света или инферно она увидела лишь тьму — зияющую тьму, которая возникла в центре Круга. Всего за миг тьма распространилась по всему ландшафту, пожирая все на своем пути. Горные хребты испарились в мгновение ока. Соляные равнины, каньон, пустыня из битого стекла, все исчезло вмиг.

После того как Круг испарился у них на глазах, все, что осталось в бесконечном темном космосе — полупрозрачный туман. Комета Шулер-Хан, двигаясь со скоростью пятьдесят километров в секунду, рассекла туман, от чего он завихрился на её пути, но больше ничего не произошло.

Капитан Джамал и Чарли издали торжествующий клич, капитан похлопал сына по спине и обнял его за плечи.

— У нас получилось, Чарли! — сказал он, — Действительно получилось!

Доктор молчал. Он сидел на кресле второго пилота, но не смотрел на уничтожение Круга, как другие. От этого Эми почувствовала себя почти виноватой в том, что смотрела сама. В конце концов, это был не фейерверк. Они только что видели, как был уничтожен целый мир.

Она сочувственно посмотрела на повелителя времени и положила руку ему на плечо.

— Эй… Ты в порядке? — спросила она.

Доктор посмотрел на нее, будто только проснувшись.

— Что?

— Я спросила, в порядке ли ты.

Он на секунду задумался, нахмурив брови, и снова посмотрел на нее.

— А ты?

— Я — да.

— Тогда я тоже в порядке.

Доктор выглянул из окна Золотой Ветви и не увидел ничего, кроме мерцающих звезд, ближайшего солнца и горстки сверкающих планет, которые были в миллионах миль от них. Когда Круг был уничтожен, со страниц истории была стерта даже не одна, а две цивилизации. Потомки экипажа Вестника Нанкина, которые сотни тысяч лет выживали в этом далеком бесплодном мире, исчезли навсегда, как и Ключ Мимона. Вскоре они будут забыты, никто никогда не заговорит и не вспомнит о них. Это было движение вселенной, предсказуемое, как тиканье метронома.

Цивилизации, большие и маленькие, появляются и исчезают, о некоторых помнят дольше, но в итоге со временем все они забываются.