Мария Ермакова - Хозяйка

— Прекрасно! — восхитилась Татьяна. Вскочив, неожиданно для себя чмокнула Ларрила в щеку. — Ты прибери здесь, а я побежала делать запрос.

И покинула кухню, не заметив его ошарашенного выражения лица.

Сейчас, сидя рядом с сердито ворчащим Лепилой, она времени зря не теряла. Перед внутренним зрением тянулись данные и таблицы медицинских матриц ту с М-63. Ни следа наличия кристалина в организме, ни намека! Кто-то умело и целенаправленно подчищал информацию о глубоком сканировании и переписывал диагнозы с тем, чтобы их не хватились. И она догадывалась — кто. Очень интересно посетить и этого дохтура, и его странный заснеженный родной мир! Татьяна нехорошо прищурилась. Не то, чтобы ее манила Великая Кристалиновая Тайна Ту, не то, чтобы особенно возмущали действия Ту-Ганна. Кристалин сам по себе являлся серьезной причиной, из-за которой следовало скрывать истинное положение вещей. Было другое, что толкало в спину каблуком праведного гнева, отчего ладони чесались, и дыхание прерывалось — одно слово, сказанное Ту-Ропом. Слово, с которым Человек никак не мог смириться — выбраковка.

Косвенно, процесс, обозначаемый этим термином, происходил и на Земле. Только пока она сама жила там — о том не задумывалась. А ведь была свидетельницей нескольким случаям в разное время и в разных больницах, когда медицинская помощь не оказывалась или оказывалась в недостаточном объеме именно потому, что люди, недостойные называться врачами, не желали тратить время и силы на бесперспективных больных. Самый первый даже заставил ее, студентку второго курса, серьезно задуматься о том, правильно ли она выбрала профессию. Тогда она проходила практику в терапевтическом отделении одной из районных больниц. В палатах находились по шесть-восемь человек, тут и там торчали причудливые штанги капельниц, пахло залежавшимися телами, кашей на завтрак, клеенкой. У окна лежал семидесятивосьмилетний старик, с ночи жалующийся на боли в желудке. Он говорил сбивчиво, быстро, постанывал и все звал какую-то Сашеньку. Толстая медсестра уже поставила ему зонд и откачала двадцать кубиков крови. Послала Татьяну искать лечащего врача, которая, как назло, где-то запропастилась и появилась лишь через час, наспех поправляя одежду. Осмотрела пациента, не торопясь, выпила кофе в ординаторской и, наконец, дала направление на гастроскопию. Татьяна вместе с молчаливым рябым санитаром переложили больного на каталку и повезли на другой этаж. Она видела желтый, дергающийся кадык старика, его бумажную кожу и закатившиеся белки, и ей было страшно и больно. Она никак не могла понять, почему никто не бегает и не кричит, ведь человеку плохо!!! Из смотровой ее не выгнали — поставили в уголок, чтобы не мешалась. Татьяна смотрела на экран, на котором эндокамера гастроскопа показывала желто-розовую внутреннюю поверхность желудка и сочащуюся кровью разверстую рану — внутреннее кровотечение дала прободившаяся язва.

— Сейчас же везите в реанимацию, — сказал доктор, делавший процедуру. — Я наверх позвоню лечащему.

Старика переложили на каталку и повезли на другой этаж. Снова долго ждали грохочущий, медлительный грузовой лифт. Пациент уже не стонал. Лишь тихо звали обметанные губы чертову Сашеньку, которой не было рядом.

— А карта где? — грозно спросил заведующий отделением реанимации, едва бросив взгляд на затихшего старика. — Без карты не приму!

— Да вы посмотрите на него, — взмолилась Татьяна, — ему же плохо совсем! И в гастроскопии сказали…

— Не имею права принимать без карты! Идите за картой.

— А он?

— Вот сюда, в коридор откатите, и бегите.

Молчаливый санитар уже поставил каталку у стены и отправился восвояси. Татьяна тихо провела ладонью по запавшей щеке старика, и со всех ног, по лестнице, не дожидаясь лифта, бросилась на свой этаж. Лечащей докторицы опять не было. Пока Татьяна ее искала, мечась по всему отделению и соседним этажам, пока та курила и писала заключение, прошло около сорока минут. Когда Татьяна, взмокшая и на грани истерики, принесла карту заведующему, то первое, что увидела в коридоре — белую простынь, наброшенную поверх каталки.

После она долго сидела в коридоре на корточках у стены — рядом с ним. Не плача, молча, глядя в пол. Не отреагировала даже тогда, когда заведующий отделением реанимации, пряча глаза, вытащил у нее из рук злосчастную карту и ушел писать заключение о смерти. Потом она выплачется — в сильных объятиях Артемовых рук, под теплом его губ, стирающих ее слезы. А сейчас было больно и холодно. Холодно, словно не старик, а она сама лежала под белым саваном простыни у стены, покрашенной в серый цвет.

Глупо говорить самой себе, что такого не должно случаться. Ведь оно все равно случается. Глупо размахивать флагом милосердия, называть убийцами тех, кто давал клятву спасать жизни. С навешенным ярлыком они не перестанут носить белые халаты. Но, — твердая уверенность крепла в ней, горячими волнами растекаясь по сердцу, словно то, внутреннее кровотечение, — она обязательно посетит мир Майрами и узнает, кто такой Туманный Айсберг, стирающий своих детей с лица земли за раны и болезни. Станция подчинилась ей. Станция переносит ее туда, куда она пожелает. Пусть пока Татьяна не разобралась в том, почему и как это происходит. Но она была уверена, что Э запомнил это ощущение «горячего сердца», поставил в списке своих неведомых маршрутов галочку и доставит ее на Майрами, как только она будет готова.

Биоморфор вдруг замолк, тишиной, словно ножом обрезая ленту мыслей. В камеру окончательной обработки упало что-то тяжелое. Татьяна осторожно открыла дверцу, выдвинула платформу и застыла.

В дверь в очередной раз просунулся Ту-Гак.

— Док… — начал было говорить он, и замолк, разглядев то, что лежало на платформе.

На них весело смотрела мохнатая голова оруха, из-под верхней губы которого полз вниз, достигая края подбородка, и светился в полумраке помещения, новенький, острый и белоснежный клык Ту-Гака.

Раздался грохот.

Татьяна недоуменно повернула голову, увидела торчащие в дверном проеме ноги ту, хлопнувшегося в обморок, и бросилась к нему. Ту-Гак с трудом открыл мутные глаза.

— Доктор, — слабо сказал он. — Что это было, доктор!

— Все хорошо, друг мой, — Татьяна погладила его по шерсти между ушами, — у нас все получилось! Пойдемте, выпьем чаю и начнем процедуру. Ну, вставайте, обопритесь на меня…

Неожиданно Ту-Гак захохотал. Она недоуменно посмотрела на него.

— Сам встану! — отодвинув ее, пояснил ту. — Я вас раздавлю!

Она все же заставила его положить лапу ей на плечи. Так, в обнимку, ту и человек пошли прочь.