Андрей Лазарчук - Сироты небесные

– Две пары, – отчитался он. – Хватит?

– Лучше бы три, – с сомнением сказал Артур.

Михель развёл руками.

Ему быстро, используя подручные средства, укоротили ремень сумки – и четвёрка отправилась в предпоследнюю точку рандеву.

Здесь был целый квартал заросших болотной травой и диким кустарником одноэтажных домишек, давно брошенных жителями и теперь уже почти усохших. Но, как ни странно, из некоторых домиков хозяева не сбежали, продолжая копаться на своих огородах, выжигать ползуны сварочными аппаратами, травить купоросом зелёных червей-подкопщиков и вообще держать оборону. Семья Вовочки была именно из таких вот упёртых. Дед его Владлен, знаменитый на всю округу мастер-керамист, на Земле был комсомольским начальником на БАМе, а бабка – кержачкой-староверкой. Если бы не похищение, чёрта с два бы они поженились и родили Вовочкину маму Таню. Отец Вовочки, «домовой» – то есть тот, кто следит за состоянием домов, переселяет людей в более новые и так далее, – чуть ли не ровесник деда и матёрый диссидент, женился на Тане вопреки воле её родителей, но жил вместе с ними. С учётом сложной семейной обстановки Вовочке на редкость не повезло с датой рождения – 22 апреля по старому земному летосчислению… Выросший в обстановке тотальной и беспощадной идеологической войны, пацан отрастил себе тяжёлую танковую броню, великолепный словарный запас и пушку-плевательницу.

Сейчас он стоял, подпирая собой столб с единственным на всю округу уличным фонарём, и ковырял в носу.

– О! – сказал он, разводя руки навстречу четвёрке. – Опять скрипит потёртое седло?

В руке его появилась воображаемая шпага, он отсалютовал ею и лихо вогнал в ножны.

– И ведь скажут – скажут! – горько произнёс Артур, показывая на Вовочку, – что нас было пятеро…

– Слышали, что было вчера вечером? – без перехода выпалил Вовочка.

– Ну… – Артур поглядел на Артёма, на Портоса, потом все вместе – на Михеля. Михель пожал плечами.

– Что-то летающее навернулось за Пятнистым лесом. Точно говорю. Сам видел.

– А ещё кто-нибудь видел? – спросил Михель.

– Бабка видела. Мы с ней как раз вышли индюков разнять. И прямо над нами… Наверное, много кто видел. Я думал, лес загорится, но нет, ничего. Значит, за лесом грохнулось, в солончаках. Пошли, что ли? По дороге дорасскажу…

Впрочем, добавить к рассказу Вовочка смог немногое. Что-то большое, горя огнём и роняя искры, пролетело с востока, со стороны Иглы, на север – и там упало на землю. Кажется, был взрыв – очень далёкая вспышка. Но звук уже не дошёл.

– А потом никто туда не летал? – спросил Михель.

– Нет ещё. Но, наверное, будут.

И как бы в подтверждение этим словам сверху донёсся негромкий шелестящий звук. Все подняли головы, но, как ни всматривались в светлеющее небо, ничего разглядеть не смогли.

Сзади раздался ясный звонкий голос:

– Атос!

Поворачиваясь, Артём нехотя разлепил губы:

– Я.

– Портос!

– Я! – гаркнул Спартак.

– Арамис!

– Н-да? – небрежно отозвался Артур.

А Михель еле слышным шёпотом добавил:

– И д`Артаньян.

Но все услышали и внимательно посмотрели на кандидата в д`Артаньяны, и только Олег Палыч (без посторонних – просто Олег) сказал:

– Ну-ну…

– Чтоб вы знали, все эти мушкетёры не стоят и мизинца Миледи, – презрительно сказал Вовочка, демонстрируя присутствующим собственный мизинец, достаточно грязный и с обгрызенным ногтем. – Пара-пара-парадуемся!.. – немелодично завопил он и вприпрыжку помчался по дорожке.

Доски заходили ходуном.

– А ну тише, придурок! – скомандовал Олег. – Давно не штрафовали? Солнце ещё не взошло.

– Да ладно, сегодня праздник. Уже всех и без нас перебудили.

– Вот мы и будем отдуваться за всех. Пошли. Теряем время.

Учитель Олег Палыч Сырцов вёл в школе самые важные предметы – выживание, естествознание, труды, историю Земли, русский язык и литературу – и был бессменным старшим пионервожатым. Хапнули его прямо из «Артека», вместе с надувным матрасом, аж в восемьдесят втором году, и он больше трёх лет провёл на борту корабля – пока не заполнились трюмы. Всё это время он не оставлял надежд на возвращение, строил планы восстания и побега и переживал, что коллеги наверняка объяснили его исчезновение тем, что он утонул в пьяном виде или уплыл на матрасе в Турцию. В свои пятьдесят шесть Олег выглядел на суровые сорок – тощий, жилистый, загорелый, лысый, обветренный. Угнаться за ним было невозможно ни на бегу, ни в разговоре.

На голой кадыкастой шее он носил пионерский галстук, сшитый из шкурок зубатой багрянки. Редкие психи отваживались ловить эту местную лягуху, удивительно шуструю и кусачую. Например, для обкомовского знамени шкурки добывали пятнадцатисуточники, которым просто деваться некуда было.

Олег до такого никогда бы не унизился.

Минут через двадцать резко посветлело: сзади и чуть слева зажёгся далёкий, но яркий фонарь – над горизонтом взошла Станция. Семь больших оранжевых дисков в обрамлении десятка маленьких звёздочек. Каждая маленькая звёздочка была огромным межзвёздным кораблем – таким же, каким привезли сюда землян. Теперь экспедиция шла, отчётливо видя тропу и отбрасывая тень. Когда Станция перевалила зенит, густая чернота неба впереди начала таять, пропитываясь светом: бледно-зелёным с розовой каймой. Потом засияла раскалённая вертикальная нить: верхушка Иглы. Потом розовый свет стал алым и вытеснил зелёный на периферию. Станция почти растворилась в нём, превратившись в несколько ослепительных тонких росчерков. Наконец из-за горизонта, чуть вздрагивая, показался солнечный горб – и почти одновременно с ним и довольно далеко в стороне выпрыгнул багровый шарик Рока.

Днём будет казаться, что они почти рядом. Что солнце маленькое, а Рок – вообще точка. То есть это вообще днём – не сегодня. Сегодня небо будет закрыто облаками. Вон они, за спиной – уже видны, тёмная такая полоска над землёй…

Недели через две Рок спрячется за солнце. То есть – наступит лето.

Трудно поверить, что Рок огромен, что он больше солнца почти в тысячу раз. И солнце вращается вокруг него так же, как Мизель вокруг солнца, а Станция – вокруг Мизели. Правда, один оборот солнце делает больше чем за семьдесят тысяч лет. Так говорят в школе.

Там говорят ещё, что есть другие звёзды. Но уже сорок пять лет (местных; земных – тридцать два) отсюда, с Мизели, их не видно.

Незнакомый местный фермер на телеге, запряжённой парой козлов – Олег говорил, что на Земле есть абсолютно такие же, только раза в два поменьше, – предложил подвезти, если по дороге, но оказалось, что ему скоро налево, а им направо.