Дина Роговская - Южный крест

– Что ты творишь?! – он в ужасе смотрел на холст.

– Там пуленепробиваемое стекло. Я могу гранаты в него швырять, – я взяла пистолет и выстрелила, пригнув голову Майкла.

Сосчитав щелчки рикошета, я сказала:

– Смотри-ка, до восьмого Моргана долетела, – я отпустила голову Майкла и взяла вторую бутылку, – он закрыл свой драгоценный портрет еще при жизни, я пригрозила, что порежу его.

Он не знал, что сказать. Я сделала глоток из горлышка.

– Любишь виски? – осторожно спросил Майкл.

– Ненавижу, – я протянула ему бутылку, – я тебя вспомнила.

– Я так и понял, – кивнул он.

– Мне было десять?

– Девять. Мне исполнилось пятнадцать, и он решил устроить меня в летную академию. Мы заезжали…

Мой взгляд сказал: «Не ври».

– Он показал мне тебя, – он сделал глоток из бутылки и вернул мне ее.

Я кивнула.

– Остальных?

– Их я тоже видел.

– Не хочу ничего о них знать.

– Хорошо, – он снова взял у меня бутылку, – у тебя кровь.

– Знаю, полоснуло над бровью. Стекло. Ерунда.

– Фрэнсис…

У меня заболело сердце. Впервые в жизни у меня заболело сердце.

– У нас будут проблемы? Мне уйти?

– Не знаю, – я отпила еще виски и покачала головой, – нет. Останься.

Он протянул мне руку, и я пожала ее. Все это мы проделали, не сводя взглядов с отцовского лица.

– Прости за машину.

Он кивнул.

– Мне привезут такой «феррари» через три дня. Заберешь.

Он снова кивнул и глотнул виски.

– Почему он не женился на твоей матери? – решилась я на один из мучивших меня вопросов.

– Ее клан был против.

– Он любил ее? – спросила я и сама удивилась отчаянию в своем голосе.

– Не знаю, – он покачал головой, – честно, не знаю.

– Он помогал тебе?

– Да.

– Когда ты узнал, что ты его сын?

– Я всегда знал. Мама вышла замуж, но я был ЕГО сыном.

– Круто. Сволочь, – я снова взялась за револьвер, рука описывала круги широкого радиуса.

Майкл уверенно перехватил револьвер и положил его с другой стороны от себя.

– У меня еще есть, – я вытащила свой табельный и, поставив на автомат, щедро полоснула по портрету.

Майкл довольно проворно пригнулся от рикошета. Я прислушалась к полету пуль.

– О, Морган Пятый, и тебе привет… – я сменила обойму.

– Серьезно, хватит, – он мягко вывернул у меня из руки пистолет.

– А Генри мне еще приготовил, – ухмыльнулась я.

– Я верю, но хватит.

И тут я заплакала.

– Будь ты проклят… Будь ты проклят… – меня трясло, я смахнула слезы и швырнула в портрет вторую бутылку. – Будь ты проклят!!! – ярость и гнев душили меня.

Я видела, как безмолвно появился Генри, и Майкл отдал ему все оружие.

– Я знаю, куда он его уберет. Это мой дом, – сказала я.

Майкл тяжело вздохнул.

– Я знаю. Давай-ка вставай.

Я не хотела никуда идти. Один вопрос вертелся на языке, но я все еще не была достаточно пьяна, чтобы задать его.

– Оставь меня. Генри! Еще этого пойла! А ты иди, иди… Пока, перворожденный.

Его лицо дернулось. А, может, мне показалось. Последнее, что я помню, что галерея крутанулась вокруг меня, и Генри с готовностью распахнул двери.

Почему все вниз головой?

Еще раз карусель интерьера вокруг меня, и я мягко падаю на кровать. Лицо Майкла. Как он похож на отца…

– Я должна напиться…

– Ты уже пьяная.

– Я должна узнать…

– Спи, Тиа, детка, спи…

Утром ровно в семь я была на месте с ясной, но немного звенящей головой. Холодный душ и пара семейных рецептов творят чудеса. Майкл тоже держался на удивление бодро. Мы, не сговариваясь, вели себя так, словно ничего не случилось. Мы хорошо сработались за последние два месяца, и оба ценили это. Мы отладили пневматику обоих шаттлов. Работы были закончены, о чем и известил нас капитан на общем собрании.

– Теперь, – сказал он, – замыкаем все системы между собой и запускаем. Если все пройдет нормально, ставим корабль на стенд.

Мы оживились. Наконец-то наш отлет становился чем-то реальным.

Мы споро подключали системы друг к другу, я даже отвлеклась от толкающей боли в рассеченной брови, которую я небрежно залепила пластырем под осуждающим взглядом Генри.

– И все же я настаиваю на вызове врача, мисс, – повторил он настойчиво.

– Генри, я тебя умоляю, это всего лишь бровь.

– Это ваше лицо, мисс.

– Это бровь, Генри, заживет, – я похлопала его по плечу и вышла из дома, опустив на глаза черные очки.

На этот раз стрелка спидометра не поднималась выше ста пятидесяти, и это был предел моей осторожности и осмотрительности. Сегодня я не доверяла рукам, постоянно контролируя каждое действие.

– Надо тебя чаще накачивать, – усмехнулся Майкл, подавая мне инструменты, – ты такая осторожно-осмотрительная…

– Отстань, – слабо огрызнулась я, соединила контакты и перевела реле в положение «включено», установив обратно защитную панель, я спустилась со стремянки.

Майкл задумчиво смотрел на меня пару минут, потом спросил:

– Сколько ты не летала?

– Четыре дня, – моментально ответила я.

– Шаттл сама пилотировала?

Я покачала головой.

– Только с инструктором.

Майкл улыбнулся.

– Когда поставим корабль на стенд, нам будет чем заняться.

Я не верила своим ушам.

– Шутишь?

– Ты второй пилот практически без опыта полетов, я должен тебя подготовить.

– Завтра? – я не пыталась скрыть своего нетерпения.

– Все зависит от сегодняшнего запуска.

– Тогда давай запустим эту бандуру, – я решительно двинулась дальше.

Мы подключили все на местах, затем проверили взаимодействие систем с пульта управления.

– Как будто все в норме, сэр, – Майкл повернулся к Ричарду Белфорду, стоящему у капитанского кресла.

Он кивнул и занял свое место.

– Внимание, ремонтников прошу покинуть корабль, команде занять свои места, – объявил он по громкой связи.

После положенных минут посыпались команды.

– Задраить люки!

– Есть, сэр, – руки Майкла пробежали по клавиатуре на пульте, – люки задраены, сэр.

– Джордж? – запросил капитан подтверждение с места.

– Порядок, сэр, – отозвался механик.

– Запуск систем.

– Есть запуск систем, – это уже я.

Мы с Майклом по очереди запускали систему за системой и, наконец, запустили двигатели на полную мощь. Корабль вздрогнул, и пошла мерная вибрация. Мы проверили все системы и все люки и переборки. Шаг за шагом, устраняя всплывающие неполадки, к счастью, их было немного. К концу дня стало ясно, что корабль готов к стендовым испытаниям.

– Сколько он там пробудет? – спросила я капитана.

– Стандартные две недели.

– Хорошо, пришлите мне оставшиеся чеки на подпись, надо заканчивать с бумагами.