Александр Зорич - Три капитана

И он вдругорядь кивнул на том «Первого века межзвездных сообщений».

Шутка, признаться, мне совсем не понравилась. Я холодно, насколько позволяли несколько стопок ликера в моем нутре, глянул на своего попутчика.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну-ну, не кипятитесь, — мягко улыбнулся инспектор. — Речь идет всего лишь об увлечениях. А сие вовсе не преступно, верно? Я ведь тоже читал когда-то эту книгу…

Он странно посмотрел на меня и продолжил после короткой паузы.

— Но, судя по тому как вы всю дорогу увлеченно штудируете приблизительно вторую четверть «Первого века», вас, Константин Сергеевич, интересует в межзвездных сообщениях нечто конкретное? Особенное? — Уточнил инспектор.

Я смотрел на него во все глаза, позабыв о ликере. А Сазонов, похоже, и не ждал от меня ответа. Он словно читал в моей душе.

А та уже давно пребывала в смятении, едва только я раскрыл эту потрепанную книгу в выцветшей обложке. Книга сразу распахнулась ровно там, куда указал инспектор — словно у кого-то до меня «Первый век» долго лежал раскрытым именно в этом месте. Как будто неизвестный мне человек постоянно читал эти страницы, силясь понять прочитанное, но всякий раз терпел фиаско.

И теперь это же происходило со мной.

Камнем преткновения в моем ленивом командировочном чтении неожиданно стала крохотная глава о пилотируемых фотонных звездолетах XXII века.

Почему?

В принципе я и прежде знал, что до «Магеллана» — первого в истории Земли полноценного Х-звездолета, способного преодолевать межзвездные расстояния за считаные часы и отправленного в полет в 2161 году — в развитых странах долгое время строили различные крупные корабли на термояде и фотонных двигателях.

Мой старый приятель и коллега Мишка Верховский еще давным-давно забабахал в «Космическом вестнике» серию статей об истории первых звездопроходцев.

Свои опусы Мишка писал в спешке, как водится в таких случаях левой ногой, в теме был откровенно слаб, так что нужен был хотя бы один стилистический «перчик». Поэтому статью о фотонных кораблях Верховский озаглавил провокационно: «Как суррогаты покоряли Вселенную».

Как ни странно, малоприятное словцо оказалось точным. Тяжелые корабли долюксогеновой эры имели право называться «межзвездными» с огромной натяжкой. В сущности, это были не звездолеты, а суррогаты звездолетов.

Лучшие из них могли преодолеть от силы шестнадцать световых лет (в смысле: восемь до звезды и восемь — обратно до Солнца). Затрачивая только на полет в один конец, до ближайших звезд, лет десять-пятнадцать!

И ведь строились! При том, что, как утверждали авторы «Первого века», для любой экономики того времени такие расходы были на грани переносимости — хоть для России, хоть для Европы, хоть для Китая.

А Североамериканские Штаты? Учите историю! Худо-бедно поучаствовав в марсианской гонке и что-то такое изобразив в направлении Юпитера, они ко времени звездолетов-суррогатов уже лет семьдесят как накрылись медным тазом.

Все-таки тяга к космосу в нас сидит, наверное, еще с первобытных костров под звездным небом. Иначе чем еще объяснить, что ради того, чтобы кое-как дотащиться на последних тоннах топлива до одной из ближайших к Солнцу звезд затрачивались огромные деньги и привлекались гигантские ресурсы? А ведь «Первый век» свидетельствовал, что фотонные звездолеты строили и отправляли к ближайшим звездам в автоматическом режиме регулярно раз в полтора-два года!

Увы, половина всех автоматических звездолетов в скором времени после выхода из Солнечной системы канула в небытие и связь с ними оборвалась навеки. Но самые удачливые смогли достигнуть нескольких звездных систем и передать на Землю информацию, представлявшую огромное научное значение. Так что с 2115 до 2142 года фотонники-автоматы медленно и трудолюбиво продвигали земную науку.

— Это всё хорошо и расчудесно, но в них нет никакого человеческого измерения, — так, помнится, заявил я на памятной летучке по случаю выхода первых статей Верховского, имея в виду эти МАКи — межзвездные автоматические корабли.

Я, между прочим, и сейчас так думаю. Уходящие в черное ледяное безмолвие стальные колоссы, набитые под завязку топливом и антиматерией, в которых не оставалось места человеку, потому что никто не в состоянии был обеспечить десять лет сносной жизни космонавта на борту корабля…

В этом есть мрачное величие, согласен. Но человека — человека нет!

Выходом могла бы стать гибернация — многолетний управляемый сверхглубокий сон или, если угодно, обратимая клиническая смерть космонавта. В таком состоянии человек почти совсем не потребляет кислорода и жидкостей, не нуждается в твердой пище, не грустит по дому, не сходит с ума от многолетнего заточения в замкнутом пространстве.

Но вот незадача: в деле управляемой и безопасной гибернации вида Homo Sapiens земная наука за весь XXI век серьезных успехов не достигла. Многочисленные эксперименты велись, добровольцы с обреченными лицами ложились в капсулы, газ людей усыплял, сложнейшая аппаратура проводила замену всех жидкостей в организме на специальные криопротекторы, и…

И — неудачи, неудачи, неудачи. Летальные исходы, инвалидности, полная потеря памяти, частичная потеря памяти, шизофрения, имбецилия…

А потом вдруг, ближе к середине двадцать второго века — всё меняется! И — извольте! За пределы Солнечной системы отправляется пилотируемый межзвездный космический корабль «Юрий Гагарин». На борту — восемь космонавтов. И космонавты эти основную часть полета проводят в гибернации.

Здорово… Вот только как, как они уложили их в гибернацию на семь долгих лет? Как?

Это при том, что в наши дни, в двадцать седьмом веке, любое, самое поверхностное обозрение состояния дел в космической медицине содержит всем известный приговор: «Длительная гибернация человека на практике не применяется.»

Первым дуновением ветерка жгучей тайны — стимула всякого истинного репортера — стал для меня небольшой абзац в «Первом веке межзвездных сообщений»: «В то же время в 2130-2140-х гг. получил интенсивное развитие ряд направлений земной науки, на первый взгляд с космонавтикой не связанных. Подлинные прорывы были достигнуты в таких областях как имплантатология, технология клонирования органов, генная инженерия и некоторых других сферах биологической науки и медицинской техники».

— Ничего себе! — Громко фыркнул я от негодования.

Авторы книги как бы намекали, что в результате этих «подлинных прорывов» тогдашняя российская наука получила возможность в ходе поэтапных модифицирований организма космонавта, члена экипажа звездолета-фотонника, получать настоящего сверхчеловека! Superhomo cosmonauticus, которого уже можно было уложить в длительную гибернацию, аккурат до какой-нибудь там Альфы Центавра.