Грэм Макнилл - Проект Каба

— В таком случае, Вы умрёте.

Когда оглушительный рёв разнёсся по зале, он закричал от ужаса и ожидания боли. Ярко горящие образы вспыхивали внутри его глазных яблок каждый раз, когда вспышки оружейного огня освещали стены адскими отсветами.

Равашоль вскинул руки, но вместо ожидаемой агонии он увидел протекторов, содрогающихся и извивающихся под ужасающими ударами прошедшей по ним словно пилой полосы орудийного огня и лазерной энергии. Из их тел, танцующих под градом пуль, брызгами летела кровь, отрезанные лазерами конечности падали на пол.

В считанные секунды всё было кончено, шестеро протекторов превратились дымящиеся кучки разорванной плоти и раздробленного металла. Равашоль упал на колени, и его вырвало из-за ужасной вони палёного мяса и крови. Насколько бы ни было отталкивающим зрелище исковерканных трупов, он вдруг осознал, что не может отвести взгляд от разорванных тел, силясь понять, как можно было учинить столь кровавую резню за такое короткое время.

Вой разряжающегося оружия и замедляющихся стволов сверхскорострельных пушек наконец проник сквозь громовой звон в его ушах, Равашоль поднял глаза и увидел ярко светящиеся сенсорные блистеры машины Каба, и тонкие завитки голубого дыма, поднимающиеся от оружия, смонтированного на концах металлических щупалец.

Поражённый, он переводил взгляд с трупов на машину Каба и обратно.

— Что ты наделала? — спросил он. — Благословенная мать всех изобретений, что ты наделала?

— Ты сказал, что они собираются убить тебя.

Равашоль поднялся и сделал нерешительный шаг вперёд, не желая приближаться к залитой кровью части залы, где умерли протекторы. Оружие машины Каба убралось в свои порты, и Равашоль глубоко вздохнул, чувствуя как его неистовое сердцебиение начало замедляться.

— Ты убила их, — сказал он, не решаясь поверить свидетельству своих чувств. — Ты всех их убила.

— Да, — согласилась машина. — Они собирались убить моего друга, и это сделало их моими врагами. Я предприняла меры чтобы нейтрализовать их.

— Нейтрализовать их, — задохнулся Равашоль. — Тут небольшое преуменьшение. Ты их… просто уничтожила.

— Это их нейтрализовало, — заключила машина.

Равашоль сделал над собой усилие, пытаясь дать рациональное объяснение тому, что только что произошло. Машина Каба только что убила солдат Механикума по своему собственному желанию, и последствия этого поступка были столь же неотвратимыми, сколь и ужасными.

Машина убила людей без приказа человека, …

Даже не смотря на то, что действия машины Каба спасли его жизнь, он был в ужасе от того, что она сделала. Без уз совести и ответственности, наложенных на машины Механикумом, что ещё она может решить сделать?

Он попятился от машины Каба, внезапно испугавшись её склонности к убийству, и, старательно избегая луж крови, направился к боевым сервиторам, стоящим на страже у входа в залу.

— Что ты делаешь, Паллант? — спросила машина.

— Мне нужно убраться отсюда, — ответил он. — Совсем скоро Хром поймёт, что протекторы не привели меня, и пошлёт за мной других.

— Ты уходишь?

— Я вынужден, — сказал Равашоль, двигаясь от сервитора к сервитору. Он открывал задние части их черепов и заменял их доктринальные платы на другие, которые доставал из мешочка, свисающего с его пояса для инструментов. Каждая плата содержала индивидуальные боевые подпрограммы, созданные им самим, принуждающие каждого сервитора подчиняться только его голосовым командам. Каждый раз после замены платы сервитор поворачивался к нему лицом и становился, ожидая дальнейших приказов.

— Куда ты пойдёшь? — спросила машина Каба, и Равашоль услышал неподдельное беспокойство в её голосе, в синтетических интонациях слышалась детская боязнь быть покинутой.

— Я не уверен, — признался Равашоль. — Но я знаю, что нужно выбраться из храма. Возможно, я смогу попросить убежища в храме другого мастера-адепта, у одного из соперников моего хозяина.

— Мои двигательные функции ещё не активны, Паллант, — сказала машина. — Я буду не в состоянии защитить тебя за пределами этой залы.

— Я знаю, — ответил Равашоль, — но у меня есть эти боевые сервиторы, так что я буду в безопасности. По крайней мере, на время.

— Увижу ли я тебя снова?

— Надеюсь, — сказал Равашоль, — но я просто не знаю. Всё вдруг стало таким… сложным.

— Надеюсь, я увижу тебя снова, — ответила машина. — Ты мой друг.

Равашолю нечего было ответить машине, так что он просто кивнул и направился к выходу.

— Сервиторы, следуйте за мной, — сказал он, и киборги строем двинулись за ним. Выходя из залы машины Каба, он даже не оглянулся.

Он лишь надеялся, что четырёх боевых сервиторов будет достаточно, чтобы защитить его от любых агентов, которых сможет послать за ним адепт Хром.

Затеряться на Марсе было просто.

В основе одного из негласных обрядов посвящения в духовенство Марса лежал тот факт, что любой человек рано или поздно потеряется на обширных территориях, прилегающих к чудовищно огромным производственным комплексам, которые и составляют поверхность Марса. Равашоль вспомнил, как он провёл целую неделю, пытаясь достичь комплекса-кузницы Иплювиена Максимала, поддерживаемый только протеином из распределителей питания, расположенных по всему Марсианскому комплексу, и мыслями о наказании, которое последует, если он не доставит доверенное ему послание.

Покидая залу машины Каба, Равашоль быстро запечатал за собой дверь, и двинулся к громадному выходу из храма-кузницы. Если даже кто-то заметил странность в том, что его сопровождают четыре боевых сервитора, никто этого не высказал; с техножрецом, достаточно могущественным, чтобы иметь такое сопровождение, шутить явно не стоило.

Его мысли путались, пока он шёл по извивающимся коридорам кузницы со стальными стенами. Шлёпая сандалиями по мраморному полу, он торопился уйти как можно дальше от мёртвых протекторов.

Он вошёл в Галереи Преданности, каньон из красного камня в милю длиной, вдоль которого был выстроен храм-кузница, стены каньона были украшены барельефами со схематичными изображениями старинных машин и алгоритмами, которые были древними уже в те времена, когда человек впервые ступил на поверхность Марса. Первые техножрецы принесли с собой утраченные человечеством знания и ревниво оберегали их, пока Терра тонула в пучине анархии и войн.

Мягкое оранжевое свечение натриевых ламп лилось на стены каньона из-под громадного кристаллического купола, который укрывал своей защитной оболочкой целый комплекс, удерживая враждебную атмосферу снаружи.