Джеймс Блиш - Кто скорбит по Адонаю

— Что произошло? — вымолвил он.

— Постарайтесь держать себя в руках в следующий раз, — сухо заметил Мак-Кой.

— Я ему голову оторву, — сказал Скотти.

— Вы нарушили приказ! Когда мы вернемся на корабль, то займемся вашим делом.

— Она ведь стоит того, капитан.

— Вы офицер звездного флота! Ведите себя достойно! Кроме того, вас могли убить!

Кэролин вскочила на ноги.

— Аполлон не собирается никого убивать. Кирк уставился на нее.

«Женщины есть женщины! — подумал он. — Они так доверчивы». А вслух холодно заметил:

— Лейтенант, он уже несколько раз попытался это сделать.

— Он мог, но он никого не убил! Капитан, вы должны это понять! Он не собирается вредить нам. Он просто очень одинок. Он — бог света, музыки. Он не причинит нам вреда!

Кирк схватил ее за плечи.

— Что он с вами сделал?

— Ничего, мы просто разговаривали.

— О чем?

— Капитан, я…

Голос Кирка был твердым, как камни храма.

— Отвечайте, лейтенант. То, что он говорил, может помочь нам.

Она опустила глаза:

— Он сказал, что наступает момент, после которого уже нельзя ничего вернуть, это непосильно даже для бога. Конечно, он не бог, он так человечен!

— Но он также и не человек, — мрачно заметил Скотти.

— Нет! — крикнула она. — Он даже более, чем человек.

— Лейтенант, на корабле четыреста тридцать членов экипажа, и они в беде.

— О, я знаю, капитан! Вы думаете, что я не знаю об этом? Я просто не могу… — она заплакала.

— Помягче с ней, Джим.

— Зачем? Чтобы она могла разыграть увлекательное любовное приключение?

— За ней ухаживает сам бог. Это не слабо, Джим. Кирк в раздражении пожал плечами.

— Как вы себя чувствуете, Скотти?

— Я не могу пошевелить левой рукой.

— Вы не сможете этого сделать в течение некоторого времени. У вас какое-то повреждение нерва. Джим, я мог бы помочь вам, если бы у меня с собой были необходимые инструменты.

— Есть еще одна причина, по которой нам нужно уйти отсюда, — Кирк перешагнул через бревно, отпихнул его в сторону и, повернувшись, помахал Мак-Кою.

— Боунс, послушай. Я пытался вспомнить, что я знаю из греческой мифологии. Так вот, после того, как они растрачивали энергию, богам нужен был отдых, как и людям. По крайней мере, я думаю, предполагаю, что это так.

— Вы думаете, что Аполлон где-то заряжает свои батареи?

— Это не так уж невероятно. Он снова исчез, не так ли? Почему бы ему не отдыхать где-нибудь после того представления, которое он нам устроил? Вспомните, ведь он поддерживает силовое поле вокруг корабля, да еще истощает энергию здесь внизу. Что я имею в виду? А что, если мы перегрузим его, истощим его? Это может нам помочь.

— Проблема в том, что он может нас всех убить.

— Нет, если нам удастся спровоцировать его на то, чтобы он снова ударил одного из нас, утечка энергии может сделать его уязвимым, и он не сможет причинить вреда остальным.

— Я по-прежнему боюсь, что мы можем все погибнуть.

— Боунс, вы пессимист. Это наш единственный выход. Когда он вернется, мы попробуем. Намекните Чехову о плане. Неподвижная рука Скотти выводит его из драки. Между прочим, давайте уведем его в тень храма. На солнце жарко.

Но Кэролин Пэламас уже помогала Скотти перебраться в прохладу храма и устроиться на скамье. Кирк, последовавший за ними, услышал, как она сказала:

— Мне так жаль, извини.

— Я не виню тебя, — мрачно ответил Скотти, глядя ей в лицо. Он оттолкнулся здоровой рукой. — Кэролин, ты не должна позволить себе влюбиться в него!

— Ты думаешь, я хочу этого? Кирк прервал их:

— На этот вопрос вы должны ответить, лейтенант. Чего на самом деле вы хотите? Соберитесь с духом, расскажите.

— Джим, он перезарядил свои батареи.

Мак-Кой предупредил его очень тихо. Кирк обернулся.

Полный сил, сияющий Аполлон стоял, облокотившись на мраморный трон, темные глаза его были устремлены на них, он внимательно наблюдал.

— Подойдите, — произнес он. Кирк, Мак-Кой и Чехов повиновались.

— Вы пытаетесь убежать от меня. Это бесполезно. Я знаю все, что вы, смертные, делаете.

— Вы ничего не знаете о нас, смертных, — сказал Кирк. — Смертные, о которых вы знаете, это наши отдаленные предки. Это они трепетали перед вашими трюками. Но нас они не пугают, как не пугаете и вы. — Он говорил с намеренной дерзостью. — Мы прошли длинный путь эволюции за пять тысяч лет.

— Я могу уничтожить вас одним взмахом руки. — Сверкнула ослепительная улыбка. — Затем я могу возродить вас снова. Я могу давать жизнь и забирать ее. Что еще человечеству нужно от его богов?

— Нам этого достаточно, — сказал Кирк. Аполлон утомленно вздохнул.

— Больше никаких дискуссий, смертный. Я предлагаю вам вечную радость, как в старые добрые времена. А прошу очень малого взамен. Но того, чего я прошу, я добьюсь.

Он наклонился вперед:

— Подойдите ко мне.

Они не только не повиновались, но вместо этого повернулись к нему спиной и направились к выходу из храма.

— Я сказал, подойдите ко мне!

— Нет, — бросил Кирк через плечо.

— Вы будете собирать лавровые листья! Вы будете зажигать древние огни! Вы убьете оленя и принесете мне жертву!

Кирк расхохотался.

— Собирать лавровые листья? Вы только его послушайте.

— Сейчас и без костров тепло! — крикнул Мак-Кой. Чехов рассмеялся:

— Может, нам еще станцевать вокруг майского дерева?

Аполлон поднялся.

— Вы пожнете плоды своего высокомерия.

— Разойдитесь. Приготовьтесь, — тихо сказал Кирк. Затем он повернулся и крикнул: — Мы устали от вас и ваших дурацких фейерверков!

— Вы это заслужили.

Аполлон поднял руку, когда Кэролин крикнула:

— Нет! Нет, пожалуйста, нет! Отец не убивает своих детей! Ты добр! Ты любишь их! Как они могут почитать тебя, если ты причиняешь им боль? Смертные часто совершают ошибки, ты знаешь нас!

— Шш-шш, — зашикал Кирк. Она на него едва взглянула. Теперь она стояла на коленях перед троном.

— Пожалуйста, ты знаешь так много о любви. Не причиняй им боль!

Поднятая рука опустилась. Аполлон сошел с возвышения и заключил ее в свои объятия. Затем он посадил Кэролин на свой трон. Положив руку на ее плечо, он повернулся к ним.

— Она моя любовь на десять тысяч лет, — сказал он. — Ради нее я буду снисходителен к вам. Приведите остальных людей сюда. Им понадобятся дома. Велите своим ремесленникам принести топоры.

Голос Кирка прерывался от горького разочарования:

— А вы нам, конечно же, поставите овец, которых мы будем пасти, и свирели, на которых мы будем играть.