Minor Ursa - Реализаты (СИ)

- Я сплю? - спросила у этих звёзд Ая.

- Спишь, - согласились звёзды.

- Спишь, - согласился Пилот. Руки его сомкнулись за спиной у девочки, и он поднялся, поднимая её с собой, как младенца. - Не съезжай с осознания. То, что ты спишь, ровным счётом ничего не меняет.

Руки у него были большие, тёплые, и в новое дежавю она вошла уже трёхлетним карапузом, впервые приехавшим в детский сад на руках растерянного отца.

- Приехали, - смущённо сказал тот, кто держал её на руках. - Будь хорошей девочкой и не плачь.

И, словно специально вопреки всему, глаза у Аи сами собой наполнились слезами.

- Да что ты всё время ревёшь? - возмутился Пилот. - Самой не надоело?

- Надоело, - всхлипнула Ая. - Но ты всё время меня пугаешь. Я не хочу переживать это снова и снова.

- Никогда бы не подумал, что собственное детство действует на тебя так угнетающе, - обречённо вздохнул Пилот. - А что хочешь?

- Сказку, - онемевшими губами сказала Ая, и голос у неё вышел точь-в-точь как у Бенжи.

- Ну, что ж, - усмехнулся Пилот, растворяясь в густом воздухе. - Вот тебе сказка.

И за его тающей спиной проступил входной шлюз на Альфу.

***

В третье дежавю она вошла сразу парой: доставившим на Альфу очередного реализата андроидом класса DII и - по-прежнему - самой собой. Снова, как и в тот раз, они сидели на траве у шлюза, словно два ангела, охраняющих герметически запечатанный вход в рай, только теперь так выходило, что... она и она.

Бенжи только что оторвался от Аи и всё ещё держал её за плечи лицом к себе.

- Иногда мне кажется, что я - это ты, - озадаченно сказал он. - И, возможно, виной тому вот такой вот тесный физический контакт.

Да, согласилась Ая, контакт провоцирует общность хоть кого. Или хоть чего.

- Иногда я - это ты, - кивнула она. - Хоть это и кажется тебе невозможным.

- Да нет же, - грустно усмехнулся андроид. - Всё дело в том, что ты-то как раз можешь себе это позволить.

Он помолчал.

- А я - нет.

- Бог с тобой, Бенжи, - сказала Ая, наклоняя голову к нему на плечо. - Я только не очень поняла: а потребность быть мной у тебя тоже есть?

Нет, молча покачал головой андроид, такой потребности нет.

- Я вообще считаю, что путаница с самоидентификацией - это нарушение генерации цели, - сказал он вслух. - И вовсе не потому, что моя система вывода не может мне доказать эту цель как теорему или что трассировка известных мне правил не позволяет получить цепочку действий, которые были бы мне нужны для реализации такой цели.

Он снова помолчал.

- Дело даже не в нежелании или невозможности стать тобой. Дело в том, что слияние, превращающееся в...

Он запнулся.

- Да, слияние не должно превращаться в замещение, - согласилась Ая.

- Замещение? Да ты льстишь мне: замещение - это то, чем занимаешься ты, у меня это имитация. Но не должно. Понимание и принятие - это одно, а шизофреническое "я - это ты" - это совсем другое. Оно предполагает, что самого того, кто имитирует, больше нет.

Он усмехнулся:

- А ведь от того, что тебя не станет, в этом мире ничего не изменится в лучшую сторону.

***

Аина шишковидная железа, сращённая с острым хвостом сидящего в её волосах рыжего "паучка", открыла "ворота снов" так широко, как только это было возможно: сны, пронизанные ощущением бесконечного дежавю, плыли и плыли в Ае, сменяя друг друга быстрым калейдоскопом - и старые, снившиеся давным-давно, и новые, но так похожие на старые, что разницы между ними Ае было не уловить.

Она, привыкшая быть хозяйкой своему телу, теперь беспомощно дрейфовала в накатывающих образах, как сонная белка в разукрашенном собственными изображениями беличьем колесе, и спасти её было некому.

Если бы кому-нибудь и случилось сейчас спросить у неё что-нибудь типа: "Ну, как же так? Как можно, обладая силой, достаточной для глобальных метаморфоз, не суметь справиться с крохотной метаморфозой собственного сознания?", то она даже не развела бы недоумённо руками: руки её, разметавшиеся по горячей постели, ей больше не принадлежали.

Как, собственно говоря, и жизнь, которую больше не на что было тратить.

***

Когда разницы между головой, на которой он сидел, и окружающей средой больше не стало, оранжевый "паучок" вынул наружу своё тонкое жало, замер, оценивая остальные окрестности, и обнаружил неподалёку спящего мальчика.

В одно мгновенье он решительно поджал ножки, скатился с Аиной головы и, просеменив по неживой ворсистой поверхности, так же деловито вскарабкался на голову Мэтта.

Мэтт проснулся от того, что захотел в туалет.

Несколько секунд после пробуждения он, всё ещё находящийся во власти только что отпустившего его странного сна, не мог вспомнить, где он и что с ним. Он сел, спустил ноги на пол... и только тут отчётливо представил себе настоящее.

Шок его был так велик, что он побелел, охнул и, не веря самому себе, так и не посмел обернуться назад.

В комнате по-прежнему было темно и тихо, но в тандеме с ажурной оранжевой штукой, снова плотно устроившейся в его волосах, Мэтту и не нужен был свет: и так, без света, было до ужаса понятно, что Ая лежит у него за спиной, развернув к потолку кукольное восковое лицо, что она равнодушно смотрит в пустоту стеклянными зелёными глазами, что Бенжи, скрючившись, валяется чёрной безжизненной грудой в каморке за фикусом, что приютившая их семья пока ещё спит и что в недрах их маленького совмещённого санузла висит на кончике крана накопившаяся там за утро маленькая прозрачная влажная водяная капля.

И понимание это было таким неподъёмным, что Мэтт не выдержал и закричал. Страшно, не по-детски, переходя на визг.

Сидящая у него в волосах штука от этого визга вздрогнула, съёжилась, свалилась между его босых ступней на пол, и, движимый острым непонятным чувством, Мэтт гадливо раздавил её, возвращая себе блаженное непонимание.

С пару секунд он сидел неподвижно, после чего медленно развернулся и пошёл шарить руками у себя за спиной, ощупывая вернувшуюся тьму.

Руки его наткнулись на Аю одновременно с донёсшимся из соседней комнаты испуганным детским плачем.

- Что случилось? - голосом марсианина спросила у него за спиной темнота.

- Ая... - обречённо прошептал мальчик. - И Бенжи...

***

Электричества по-прежнему не было. Мэтт сидел в сумраке с чашкой молока в трясущихся руках, и зубы его цокали о чашку.