Роберт Хайнлайн - Гражданин Галактики

— Большая часть того, с чем мы имеем дело, невероятна для общества. Неужели вы думаете, что люди, которых вы видите вокруг, всерьез поверят в рассказы о далеких планетах? Вы должны помнить, что всего один процент населения когда-либо покидал родную планету.

— О да, наверно, так. Во всяком случае, они не верят,

— Это еще не самое худшее. Земная Гегемония — не империя, она только стоит во главе конфедерации планет. Разница между тем, что гвардия могла бы сделать, и тем, что ей разрешено, — обескураживает. Если вы сюда явились, воображая, что рабство искоренят на протяжении вашей жизни, выбросьте это из головы. Самый оптимистичный срок для этого — два столетия, а к тому времени рабство начнет развиваться на планетах, которые сегодня еще даже не открыты. Ни одна проблема не решается однажды и навсегда. Вечный процесс.

— Все, что я хочу знать — могу я быть полезным?

— Не знаю. И не потому, что вы говорите о себе как о рядовом… мы все здесь приблизительно одного чина. Иноземный Корпус — идея, а не организация. Меня не волнует Торби Бэзлим, он может делать что угодно, даже только переводить. Но Радбек из Радбека… мм-м, сомневаюсь.

— Но я же вам сказал, что от этого я избавлюсь!

— Что ж, подождем, когда это случится. Вы сами утверждаете, что не вступаете в гвардию сегодня. А насчет другой причины вашего прихода? Добавить кое-что к донесению полковника Бэзлима?

Торби поколебался:

— Сэр, полковник Брисби, мой командир, сказал мне, что па… — полковник Бэзлим показал связь между работорговлей и крупными кораблестроительными предприятиями.

— Он сказал вам это?

— Да, сэр. Можете это проверить по донесению полковника, Бэзлима.

— Нет нужды. Продолжайте.

— Ну так… он говорил о Радбеке? Галактический Транспорт, да?

«Смит» подумал.

— Зачем спрашивать меня, если ваша компания замешана в работорговле? Вы лучше сами об этом расскажете.

Торби нахмурился.

— Здесь есть модель Галактики?

— Внизу в зале.

— Можно мне ею воспользоваться?

— Почему бы нет? — Маршал провел его через потайной коридор в конференц-зал, снабженный звездным стереодисплеем, самым большим, какой Торби когда-либо видел.

Ему пришлось задавать вопросы: модель управления была сложной, затем он принялся за работу. Пот струился по его лицу. Торби зажигал разноцветные огоньки между волшебными звездами, строя картину, которая получилась у него в конторе. Он ничего не объяснял, и маршал смотрел молча. Наконец, Торби отступил на шаг:

— Это все, что я пока знаю.

— Вы кое-что пропустили. — Маршал добавил несколько желтых огоньков, несколько красных, потом не спеша добавил еще несколько пропавших кораблей. — Но это просто поразительно — по памяти прийти к таким выводам. Я вижу, вы включили и себя — возможно, это помогает иметь личный интерес. — Он отступил на шаг. — Что ж, Бэзлим, вы задали вопрос. Готовы ли вы ответить на него?

— Думаю, что Галактический Транспорт здорово замешан! Не все, но главные деятели. Поставляют корабли. Горючее, ремонтные работы. Возможно, финансируют.

— Мм-м…

— Разве иначе такое возможно?

— Вы же знаете, что они скажут, если вы их обвините в работорговле.

— Не о самой торговле. По крайней мере, я так считаю.

— Связанной с рабством… Сначала они скажут, что никогда не слышали ни о какой работорговле или что это просто вздорные слухи. Потом они скажут, что, в конце концов, они только поставляли корабли — а разве ремесленник, который продает нож, отвечает, если муж зарежет им жену?

— Эти случаи не аналогичны.

— Они этого не признают. Скажут, что не нарушали никаких законов, и даже если допустить, что где-то существует рабство, как можно ждать, что люди будут бороться со злом, которое находится на расстоянии многих световых лет? В этом они правы: вы не можете от них этого требовать, они не будут этого делать. Потом найдется скользкий, с иголочки одетый тип, который выскажет мнение, что рабство — когда оно существовало — не было таким уж скверным, потому что большая часть людей счастлива, если не имеет ответственности свободного человека. И еще добавит, что, если бы они не продавали эти корабли, их продал бы кто-то другой — это просто бизнес.

Торби подумал о безымянных маленьких Торби там, в темноте, безнадежно плачущих от страха, одиночества и боли, в трюмах, набитых рабами, на кораблях, которые могли принадлежать ему.

— Один удар бича мог бы вышибить его гнусные мозги!

— Конечно, но бичей у нас нет. Иной раз мне кажется, что они нам нужны. — Он посмотрел на дисплей: — Это я запишу, тут есть некоторые новые аспекты. Спасибо, что пришли. Если появятся еще идеи, приходите.

Торби понял, что его решение вступить в Корпус «Икс» не воспринято всерьез.

— Маршал Смит! Есть еще кое-что, что я могу сделать.

— Что именно?

— До того, как вы мне позволите… или, может быть, после, я не знаю, как это делается… я мог бы вылететь на моем собственном корабле и проверить все эти места. Возможно, боссу удастся обнаружить вещи, которые не может увидеть тайный агент.

— Возможно. Но вы знаете, что ваш отец некогда отправился в такую экспедицию. Его поездка закончилась неудачей — Смит почесал подбородок. — Мы никогда не относили неудачу за счет этого. Пока не появились вы, мы считали это несчастным случаем. Яхта с тремя пассажирами, командой из восьми человек и без груза — незавидная добыча для бандитов, — а обычно они хорошо знают, что делают.

— Так вы полагаете, что… — Торби был потрясен.

— Я ничего не полагаю. Но боссы, сующие нос в махинации своих служащих, в другие времена и в других местах, как правило, обжигались. А ваш отец определенно хотел что-то разведать.

— Насчет работорговли?

— Не знаю. Разведывал. В том районе. Я должен извиниться. Но приходите ко мне еще… или звоните, и к вам придут.

— Маршал Смит… о чем из всего этого я могу говорить с другими — если могу?

— А? Да обо всем. Пока вы еще не принадлежите к нашему корпусу или гвардии. Но то, что вам известно, — он передернул плечами, — кто вам поверит? Хотя, если вы будете говорить об этом со своими компаньонами, вы можете настроить их против вас. Некоторые из этих чувств будут искренними и честными. А другие? Хотел бы я знать.

Торби вернулся так поздно, что Леда была и раздражена, и умирала от любопытства. Но она вынуждена была сдержаться и не только из-за того, что их могли подслушать, но и потому, что пожилая тетушка приехала засвидетельствовать свое почтение Радбеку из Радбека и осталась ночевать. Они смогли поговорить только на следующий день, когда осматривали ацтекские реликвии в музее Пятого Мая.