Алексей Гарин - Единственный метод

Задачи — задачами, но плох тот мужчина, кто, заботясь о себе, откажет в помощи женщине…

Последствия не замедлили себя ждать. След на руке распух и горел огнем; накатывала отвратительная, вязкая слабость и кружилась голова. А спустя какое-то время он ощутил позывы тошноты. Пока еще слабые.

Нужно было двигаться к лагерю. Но он все не мог решиться — понимая, что не сможет сейчас нести на плечах человека. Даже такого маленького и легкого.

Их должны были хватиться. Прислать помощь. Обязательно. След от вездехода, прошедшего сквозь лес, подобно слону, был прекрасно виден с воздуха…

Виктор уже не помнил, как совсем недавно прошел мимо неподвижной туши вертолета с поломанной лопастью.

Оставалась одна ампула стимулятора. Прекрасное средство, поддерживающее силы раненого — или помогающее идти уставшему. Одно из двух… Виктор уже свинтил колпачок с иглы, когда заметил что Ада не дышит. Некоторое время он молча сидел на траве, а потом решительно воткнул острие себе в бедро.

Вещество подействовало почти мгновенно, но еще некоторое время он сидел неподвижно. Левая рука горела огнем, почти до самого плеча, но слабость и головокружение отступили. Надолго ли?

Если он всерьез собирается остаться в живых — следует поторопиться. Конечно, был и другой вариант: оставаться здесь и ждать помощи. Когда-нибудь их обязательно найдут…

Всех троих.

Киндинов оглядел неподвижные тела, стараясь не задерживаться на лицах — и поднялся на ноги. Это удалось ему почти без труда.

Как он и думал, след вездехода четко выделялся среди кустарника. Следовало лишь не сворачивать с дороги… и не подходить слишком близко к зеленой стене леса.

Это ему почти удалось.

Первое помутнение произошло внезапно, когда действие стимулятора еще не ослабло. Виктор упорно шел, стараясь не думать о боли; сквозь жжение теперь ощущалась странная пульсация, беспорядочная, совсем не совпадающая с биением сердца — как вдруг в глазах потемнело.

Впрочем, всего на миг. На миг он позабыл о страдании, об оставшихся позади телах… и сразу же осознал себя вновь. Все оставалось по-прежнему.

Крис Кравчински шагал по рельсовой колее, проложенной точно посередине широкой подземной галереи. Плечо, в которое угодил разряд «ската», почти не слушалось; он мельком взглянул на почерневшую, обугленную кисть и сразу отвел глаза. Да. Чудо, что он по-прежнему держится на ногах. Если бы тварь успела прицелиться чуть точнее, его бы не было здесь. Да и вообще на этом свете. С гарантией…

Штурмовая винтовка оттягивала плечо. Заметив это, Крис удивился — в такой момент оружие должно быть в руках. Может, он решил повесить ее на ремень, когда понял, что почти не владеет левой? Нет. Здесь что-то не так…

Он пристроил тяжелый ствол на плече, как рабочие носят лопаты; рука крепко сжимала ребристую рукоять. При необходимости можно бросить оружие вниз — и послать противнику веер небольших заостренных стальных цилиндров.

Коридор шел как-то странно, поминутно изгибаясь, сворачивая то вправо, то влево — казалось, проложенный без малейшего порядка и плана. У лейтенанта мелькнула мысль, что кое-кто из архитекторов имел явные неполадки с психикой… или придерживался крайне нетрадиционного взгляда на свое искусство. Впечатление подкрепляли бесчисленные куски арматуры, ржавые и изогнутые, тут и там торчащие из пола.

Рука, поврежденная разрядом, ныла все сильнее. Через какое-то время Крис был вынужден остановиться и размотать повязку — естественно, прижавшись к стене, там, где свет ламп был наиболее тусклым. Если появится противник — какое-то время можно будет оставаться незамеченным.

Недолгое время. Но его вполне хватит для того, чтобы поймать чужой силуэт в перекрестье прицела.

Повязку пришлось разрезать ножом — так она впилась в тело. Размотав грязно-серый бинт, лейтенант не поверил глазам: рука безобразно распухла и покраснела. Совсем не так, как бывает при подобных травмах. Больше всего похоже на застарелое гнойное воспаление…

«Если это так — мне долго не протянуть».

Мысль была спокойной и равнодушной — чересчур спокойной и слишком равнодушной. Само по себе это не было необычным для профессионального военного, но Крис почувствовал, как его постепенно затягивает в омут апатии. Стоп, так нельзя… Люди наверху еще не знают о взрыве ускорителя, о ползущей из подземелий заразе…

О странном поведении Лощеного, наконец.

Похоже, яйцеголовые во главе со своим начальничком всерьез решили скрыть происходящее от контроля армии. Это следует пресечь.

Как все же болит рука!

Лейтенант решительно свернул в узкую дверь, ведущую в технические коридоры…

…Виктор сошел с тропы, вновь сняв с плеча автомат и внимательно вглядываясь во что-то, видимое лишь ему одному. Он двигался по странной траектории — поворачивал под прямыми углами, подолгу стоял на месте, вертелся, прицеливаясь в воздух…

Он пришел в себя — и обнаружил, что сидит под деревом, привалившись к стволу. Вопреки всем возможным инструкциям, строго запрещавшим любые контакты с местной флорой и фауной, если только это не вызвано приказом командира. Правая рука почему-то сжимала автомат, повязка на левой оказалась размотанной; некогда чистый бинт лежал в грязи. Левая рука…

Виктора чуть не стошнило от одного только взгляда на собственную конечность, багрово-синюю и распухшую.

«Яд. Тварь в болоте убивает добычу ядом».

Виктор твердил эту успокоительную фразу — потому, что второй вариант был гораздо страшнее. Если только это… нет, не думать. Поскорее добраться в поселок, а там — врачи, и мощная диагностическая система, и антидоты… Любые антидоты. Главное не сбиться с тропы, проложенной взбесившимся вездеходом.

Он успел пройти метров сто, когда сознание вновь погасло. Он даже не заметил, что шагах в пятидесяти, в зарослях кустарника, затаилась невысокая коренастая фигура.

Воин был очень молод — конечно, по меркам землянина. Молод и худощав. Он двигался с той особой пластичностью, что отличает обитателя леса, выросшего среди постоянной, привычной опасности. С той, что когда-нибудь появится и у рядового Киндинова — конечно, при условии, что он останется жив…

Воин был осторожен — и потому не сразу показался из зарослей. Чужаки начали войну? Они никогда не заходили в эту часть леса, тем более — поодиночке. Этот чужак — лазутчик? Надо поднимать тревогу?

Пропустить глупого пришельца мимо себя — и со всех ног в деревню!

Нет…

Воин-чужак шел чуть пригнувшись, выставив вперед свое опасное, убивающее на расстоянии оружие. Но — его глаза! Глаза чужака смотрели куда-то вдаль, в одному ему видимое… и он шатался от слабости.