Андрей Ливадный - Наемник: Грань возможного

Все силы, брошенные против единственной прорвавшейся вглубь серв-машины, не могли остановить бесноватый и в то же время расчетливый напор «Фалангера».

Дейвид уже не нервничал.

«Люди… – горестно думал он, спустившись на уровень колониального транспорта «Нобель», – почему они не хотят осознать, что я несу им добро, спокойную жизнь на райских планетах? Почему все они так бешено сопротивляются, видят во мне врага?»

Он постоянно принимал данные и понимал, что его замыслы не провалились, но вновь поставлены под сомнение. Еще можно поднять «Шквалы» и под их прикрытием попытаться увести «Нобель» в глубины космоса, но есть ли в таком действии смысл?

«Опять бежать в неизвестном направлении?

Начинать все сначала, зная, что даже самые разумные из представителей рода человеческого взбунтовались, отказались от жизни на прекрасном острове, но ради чего?

Своей надуманной иллюзорной свободы?»

Дейвид видел, как из захваченного на острове транспортного корабля в форт проникла группа, которой руководил адмирал Рокотов.

«Почему он не смирился? Разве мои эмиссары не гарантировали ему спокойную счастливую жизнь, а в перспективе – бессмертие личности?

Почему он отказался?

Зачем встал в один строй с дикими, необузданными варлийцами?

Мне никогда не понять их. Они будут восставать снова и снова».

Дейвид спустился на уровень ниже, вошел в реакторный зал.

«Нет.

Я никуда не побегу».

В нем внезапно вскипела тщательно сдерживаемая ненависть.

«Мне не понять людей. Но и они никогда не поймут меня.

Значит, бегство бессмысленно».

Он подошел к одному из терминалов, соединился с системой управления реактором.

Глаза Дейвида источали безумие.

Он отдал мысленную команду, подумав: люди ни за что не получат технологию бессмертия личности. Никто из них не достоин ее.

Ответом послужила лаконичная надпись:

«Критическая перегрузка реактора».

В последний миг перед взрывом Дейвид понял: он впервые чувствует себя счастливым.

Ввиду особой угрозы, исходящей от любого типа саморазвивающихся кибернетических систем, на всех планетах Союза вводится запрет на использование искусственных интеллектов. Все андроиды колониальной серии должны быть в обязательном порядке зарегистрированы и освидетельствованы специально создаваемыми техническими комиссиями. Эксплуатация андроидов допустима только на первом уровне программной свободы.

Также под запрет к использованию попадает ряд технологий, разработанных в период войны. Все образцы техники, содержащие элементы технологий, указанных в приложении к постановлению, подлежат безусловному изъятию.

Союз Центральных Миров оставляет за собой право применять санкции против планет, не входящих в его состав, но использующих потенциально опасные устройства, технологии или их элементы. В случае неэффективности дипломатических или экономических рычагов воздействия Флот Колоний будет осуществлять силовые акции по уничтожению потенциально опасных кибернетических систем и технологий.

Глеб пришел в сознание глубокой ночью.

Он с трудом открыл глаза. Мягкие сумерки больничной палаты разгонял лишь тусклый свет контрольных дисплеев систем жизнеобеспечения.

Тело казалось чужим, как будто сшитым из фрагментов боли, мысли, порванные в клочья, кружили обрывками тяжелых воспоминаний.

«Где я?»

Последним осознанным воспоминанием стал сокрушительный удар, от которого не мог спасти даже корпус многотонной серв-машины.

«Я погиб…»

Вердикт рассудка тут же был опротестован.

Болезненные ощущения жизни говорили об обратном. Он вспомнил, как всплеск пламени от взрыва реактора колониального транспорта «Нобель» огненным валом прокатился по бункерной зоне, уничтожая все на своем пути, сметая стены из армированного бетона, обрушивая перекрытия, оставляя на месте колониального форта лишь чудовищную воронку.

Выжить в той ситуации было нереально…

Назойливо, монотонно пищал сигнал реанимационного комплекса. Глеб собрал все силы, повел зрачками, пытаясь посмотреть в ту сторону, откуда исходили неяркий свет и тревожный писк.

Зрение расплывалось. Сначала он увидел лишь контуры комплекса аппаратуры, столика и небольшого диванчика, затем понял, что в палате есть кто-то еще.

Потребовались время и невероятное болезненное напряжение всех сил, чтобы человеческая фигура постепенно начала обретать черты.

Он мог лишь ворочать зрачками, не больше, но и этого оказалось достаточно. Глеб понял, что все-таки жив, его каким-то чудом извлекли из-под обломков форта, вырезали из корпуса серв-машины и выходили…

«Отвоевался ты, Дымов…»

Мысль прошла спокойно.

За столом на краю небольшого дивана прикорнула Айла. Он долго смотрел на нее, затем вновь начал погружаться в беспамятство.

Голова кружилась.

Образ Айлы расплывался, разум Глеба погружался в грезы, но теперь, увидев ее, он внезапно ощутил покой.

Образ Айлы уже не ускользал. Подсознательно Глеб чувствовал, что она находится тут давно, много дней, а может, и месяцев.

Впервые в жизни он ощущал себя беспомощным, растерзанным, но умиротворенным.

Война отпустила его.

Над строительной площадкой незавершенного Цоколя царили кроны деревьев, проросших тут за века забвения.

Раннее утро разлилось звонкой тишиной.

Поднявшись на холм, Ника и Степ осмотрелись. Андроид взял увеличение, отыскал взглядом видеокамер вмонтированный в наклонную монументальную стену фрагмент обшивки и транслировал изображение в разум девушки.

Колониальный транспорт «Русич».

– Ты видишь людей? – спросил Степ.

– Нет пока, – отозвалась Ника. – Но их предки совершили успешную посадку и почти завершили строительство Цоколя, а это что-то да значит.

Она присела, провела рукой по шелковистой траве, ощущая ладонью капельки росы.

Счастье…

– Как здорово, Степ. Какой прекрасный рассвет…

Два искусственных интеллекта переглянулись.

Одиночка серии «Beatris» и старый колониальный дройд, взявшись за руки, начали спускаться с холма.

Они шли навстречу новой жизни, а все остальное уже не имело значения.

Горная страна, или горная система – это совокупность горных хребтов, горных массивов, нагорий, межгорных впадин и долин, занимающих огромную площадь и, как правило, сформировавшихся в одну геологическую эпоху.