Кошачий эндшпиль (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич

Передвигаться между всей этой фантасмагорией приходилось по столь же фантастической вязи переходов. Мы с подругой проходили по каким-то вьющимся тропкам, проложенным прямо так, в воздухе, аккурат над сотами помещений. Парили на гравитационных дорожках, делавших настолько безумные зигзаги, что винтовая лестница нервно курит в сторонке. Но главное — всё время путешествия мы безмолвно созерцали нагромождение всевозможных красот и диковинок, сокрытых в недрах причудливых залов.

А посмотреть тут было на что! Всё новые и новые имитации ландшафтов, почти неотличимые от натуральных, выныривали на нас из-за очередного неприметного поворота. Космические тела, изобилующие громадными кратерами, сменялись пылевыми равнинами — мёртвыми и первозданными, пронзаемыми лишь холодным светом безразличных звёзд. Обширные кварталы полуразрушенных зданий, с до боли знакомыми следами температурного и лучевого воздействия. И вдруг — живые и яркие лесные полянки, мрачные громады девственных лесов, журчащие на солнце ручьи… и даже целый водопад! Одно лишь созерцание всего этого многообразия помогало отрешиться от всего наносного, искусственного, налипшего в казавшемся теперь грубым и неустроенном внешнем мире… Наверное так и должно выглядеть идеальное капище, место поклонения могучим богам — пусть и всего лишь богам информации.

Наше путешествие завершилось в одном из укутанных в лесную зелень залов, и было в нём что-то смутно знакомое. Судя по ощущениям, мы уже когда-то проходили мимо. Что ж, видимо, республиканка не отказалась от идеи добиться правильного настроя интервьюируемого, для чего устроила этот масштабный экскурс в мир Службы Информации. Но мне было грех жаловаться. Путешествие по наполненному диковинными красотами миру, да с красивой девчонкой за ручку, было весьма полезно для психики — порядком расстроенной бесконечной чехардой кровавых событий. Да и приятно это было, чего уж тут…

Тенистая аллея вывела нас к массивному фонтану, высоко устремляющему свои струи. Мы остановились возле огораживающего водную гладь парапета. Я как завороженный приник взглядом к буйству воды. Облокотился о парапет, всмотрелся в цветные брызги, в которых свет раскладывался на отдельные цвета радужного спектра. На меня ощутимо дохнуло свежестью — и отнюдь не свежестью дисперсных капелек влаги в воздухе, а свежестью чего-то первозданного, ощущаемого не телом, но душой.

Варя пристроилась рядом. Развернувшись ко мне лицом, девочка опёрлась локотком о парапет. Провела ладонью по моему плечу.

— Эй! Ты чего, Леон? Тяжело? — в голосе чаровницы сквозило совсем не напускное участие.

— А?.. Прости, засмотрелся… Тяжело, спрашиваешь?.. Да какой мужчина тебе признается, что ему тяжело?! — с ноткой иронии ответил, разворачиваясь и становясь так же, на локоть, лицом к госпоже Координатору — больше похожей сейчас на любопытную лисичку.

— Леон, в обычной жизни, возможно и не признается. Но ведь мы с тобой не за жизнь разговариваем, да и не любовники в постели. Штарнцам ведь реально интересно, что ощущает боец, только что вернувшийся с необъявленной войны!

— Ладно, уговорила, кошка! — хмыкнул, подмигнув милой девочке, которой в этой её лисичьей ипостаси, в самом деле, сложно было отказать. — Опустошённость просто накатывает. Хочется вот так стоять и смотреть на воду. Вода словно всё сознание заполняет, переливами вымывая из него тяжесть и грязь.

— Усталость?.. Или тяжесть от содеянного?..

— Усталость. Я ничего противоестественного не делал — за что стоило бы убиваться. Хотя и тяжесть есть. Но не столько от содеянного, как ты выразилась, сколько что-то такое глубинное. Грусть, что всё так обернулось. Тяжесть нести за других бремя выбора. Мы ведь не дрова рубим — люди, пусть и враги, остаются людьми. Нужно мужество иметь, чтобы принять на себя их грехи. Или отморозком… но таких со стороны регулярных войск Республики почти не встретишь. Криминал — да, но не валькирии.

— Леон, ты ведь Герой Республики. В Центральных Мирах тебя почти каждая республиканка знает, но Штарн далеко. Сюда республиканские новости добираются с искажениями. Расскажи мне, за что ты получил вот эту награду? — ноготок милой девочки упирается мне в грудь и начинает вычерчивать первую из планет, Ариал. Очень остро, с намёком на эротизм вычерчивать, то и дело надавливая в нужных точках.

— Я тогда впервые умер. В ядерном взрыве. Унеся с собой вражеский крейсер, с оккупационными силами для моей малой родины.

— Вот как?.. — натурально округлила глаза ариала, с неподдельным интересом внимая истории. — Прямо в ядерном взрыве? А по тебе и не скажешь… Такой дышащий жизнью и энергией… и сексуальностью…

— Вот ведь, республиканка, всё вы на секс переводите! — опять улыбка, на этот раз без усмешки, а обаятельная, милая. Даже девочку проняло, её ноготок впился сильней и, по ощущениям, чуть сместился от контура планеты, к соску. — Я мечник. Могу жить в фотосфере звезды, в лавовых потоках, прикрывать экспедицию в терраформируемых мирах, когда литосфера сходит с ума. Потому и выжил… хотя и не собирался. Инстинкты оказались сильней.

— А вторая?.. Там, насколько знаю, очень серьёзная история, по-настоящему глобальная.

— Да. Вышел на истребителе против трёх линкоров. Один развеял в пыль, второй смял как листок бумаги…

— А третий?..

— Третий улетел. Бежал с поля боя… Меня потом вырезали из спёкшейся обшивки кораблика и долго восстанавливали нервную систему. Перемудрил я с полями… Даже мечник не всесилен.

— Леон, а ведь ты скромничаешь, — ладошка девочки, закончив дразнить тело, переместилась на лицо. Невесомо прошлась по щеке, по виску, коснулась коротких волос, пытаясь разгладить, придать им объём. Касание вышло очень милым и естественным. В этот момент я прочёл в глазах прелестницы такое обещание… — Корабли были лишь в самом конце. И не были самоцелью. Высшую награду Республики не дают за простую смерть. Такая смерть должна была случиться во имя жизни, во имя Экспансии. Это действительно был переломный момент — но вовсе не борьбы с чужим флотом, как могут подумать некоторые с твоих слов. Это был момент, когда власть всего Планетарного образования агонизировала, выставив против тебя свой последний резерв. А агонизировала она потому, что ты разрушил все идейные скрепы целого Сектора. Корабли военного флота переходили на твою сторону целыми флотилиями. Почему не рассказываешь об этом?..

— Извини, Варя, мне тяжело вспоминать то время. Там, в Секторе, осталась моя возлюбленная. Умерла на пыточном столе выкормышей контрразведки. Сама понимаешь, никакого желания вдаваться в подробности я не испытываю.

— Тогда это ты меня извини, Леон, — ладошка разведчицы сместилась на шею, прошлась обнимающим жестом и легла на плечо. Её давление оказалось неожиданно сильным — точно воплощённая поддержка. — И всё же, из всех этих событий прошлого явственно проступает боец. Не правоохранитель.

— Выходит, да, — я уже справился с собой. В этом медитативном месте, рядом с милой ненавязчивой женщиной это оказалось неожиданно легко. — Послушай, Варя, я кажется понял, к чему ты клонишь. Да, я мужская ипостась валькирии. Республиканский звёздный десант. В Штарн введены регулярные войска Республики — это не простые игры. По сути, это военное положение, пусть и с республиканской спецификой, когда никто о нём не трубит на каждом углу. Мы просто делаем то, должны. Несём бремя Экспансии. Своей Экспансии.

— Но Штарн — мирная планета. Зачем здесь десант? Я думаю, каждый штарнец сейчас задаётся этим вопросом, наблюдая разрушения в городах и вспышки взрывов.

— Это ответ, девочка. Тем отморозкам, которые посчитали, что новая власть будет также миндальничать с ними, как и старая. Но Республика не такая. Она всегда даёт шанс, даёт выбор. Однако если выбор окажется неверным — последует незамедлительный ответ. Бандиты на Штарне заигрались. Слишком подняли голову. Даже на местное светило замахнулись, захотели использовать его энергию в криминальных схемах. Отобрать у людей их солнце — это ли не наглость?! На моей малой родине был детский мультфильм. Там крокодил проглотил солнце, чтобы дети страдали. На Штарне эта история чуть было не стала реальностью. Но всё же бандиты окончательно подписали себе смертный приговор не этим, а когда без зазрения совести использовали в городской черте автоматические орудийные системы повышенной мощности. И нарушили закон, требующий передавать коды блокировки любых защитных систем муниципальным службам.