Анатолий Заклинский - Рубеж

— Ладно. Убедил. Я и сам это знал, конечно. И это не терзает меня до паники. Ты ведь спрашивал, что терзает меня больше всего.

— Кстати, если смотреть так, то Земля тоже замкнутая система с круговоротом органики. Твои потомки будут есть и пить те атомы, которые составляют тебя. Не стоит упрекать наших предков в том, что они просто сократили длину этого цикла.

— Ладно. Ты успокоил меня. А я успокою тебя.

— Чем?

— Раз всё это стандартный цикл, то ты можешь с полной уверенностью сказать, что в тебе есть часть Николаса Спенсера старшего. Молекулы эти прошли не один цикл, и есть даже в тебе. Он мог считаться настоящим землянином — и ты тоже можешь. Успокаивает?

— Немного. Но по отношению к человеку это нельзя точно так же применять. Но ты можешь считать, что мне стало чуть легче, — улыбнулся Спенсер.

— Хорошо.

Дмитрий чокнулся со Спенсером стаканами, и они оба сделали по большому глотку, после чего ненадолго воцарилось молчание.

— Скажи мне, как ты думаешь, что там будет?

— Самый желанный вариант годится?

— Именно он и нужен, — сказал Алекс, посмотрев на Дмитрия.

— Там будет планета, похожая на Землю, — уверенно и быстро сказал Дубов, как будто у него этот ответ был готов заранее.

— А что на ней? — продолжал Спенсер.

— Ну, тут уж много вариантов. Может быть, первобытный мир с зачатками атмосферы, пригодной для дыхания. Не помню, чья была работа, но там говорилось, что атмосфера, подобная земной одна из наиболее вероятных в подобных Земле условиях.

— Да. Я тоже что-то такое припоминаю.

— Тогда там может быть, подобная нам цивилизация, с которой нам предстоит устанавливать контакт.

— А мы готовы к нему, Дмитрий? — Спенсер опять серьёзно посмотрел на Дубова.

— Почему бы и нет? — пожал плечами доктор, — если мы первые долетим до них, то значит, мы более развиты. Значит, наши ценности выше, чем их ценности, и значит, мы сможем с ними взаимодействовать.

— А ты не думал, что у них просто другие цели?

— Как понять, другие цели? — удивился Дубов.

— Ну, это мы стремимся лететь к другим мирам, а они, например, нет, — Спенсер развёл руками, покачивая головой.

— Вряд ли. Как можно не хотеть лететь к другим мирам? Человечество вон, с древности на звёздное небо заглядывалось. Или ты историю астрономии подзабыл?

— Я понимаю нашу позицию. Мы считаем, что если мы доберёмся до них быстрее, чем они добрались до нас, то значит, мы более развиты, чем они. Но что если они меряют степень развития по-другому? Не космическими полётами, не количеством открытых миров, а чем-то иным.

— Например? — с некоторым вызовом спросил Дмитрий.

— Да вариантов много. Может быть, они мечтают построить идеальный мир в пределах одной планеты, ну или звёздной системы, и поэтому им не нужно выходить в межзвёздное пространство. Может быть, им нужен новый уровень эволюции, и они сознательно продвигают её вперёд, — с живостью начал перечислять Алекс.

— Ладно, Спенс, ты меня убедил. В твоих словах есть логика. Я помню, вроде как что-то подобное видел в одной из книг. Нужно порыться в библиотеке.

— И кстати, ещё одна мысль. Мы ведь давно не имеем связи с Землёй. Как знать, может быть, уровень их развития настолько высок, что они уже сами смогли добраться до нас. Но даже если это не так, нет гарантии, что кто-то не движется так же сейчас в нашу сторону, как мы.

— Да. Если бы знать. Это всё очень интересно, но увы. Никакой информации, кроме той, что на носителях в библиотеке, — с грустью покачал головой Дубов. Нам лучше думать не об этом, а о нашей цели.

— Не волнуйся, Дмитрий. Главное, сделать то, что сейчас зависит от нас.

— Я-то не волнуюсь. Возможно, моему единственному потомку по мужской линии придётся волноваться. Мне ведь, в отличие от тебя, выбирать не придётся. Я уже знаю, кто будет главным врачом. Возможно, это хорошо. Я буду заранее знать, кто будет лечить будущего капитана в случае простуды. От того, что он случайно пересидит перед климатическими установками, тренируясь управлять «Фарадеем». Хорошо хоть, на наш век придётся замедление, пока что не вижу причин до него не дожить. Это ведь будет событие, да? — с какой-то мечтательностью произнёс Дмитрий.

— Замедление — да. Так долго ускорялись, а замедляться по сравнению с этим быстро. А потом новый мир, — рассуждал спенсер.

— Так хотелось бы побыть там. Я иногда читаю дневники Валентина Дубова, и у него примерно такие же мысли. Они в основном и терзались только этим одним — тем, что не увидят мир, в который летят. Их даже не напрягало то, что вокруг нас пустота, — Дмитрий взглянул в сторону обзорного окна навигационной, — вон там. Там простая пустота. Это мы с ней росли. А им было тяжеловато. Но они с ней справились, значит, и мы можем справиться с чем-то, что нам чуждо.

— А ещё они могли свободнее выбирать себе жену, — сказал Спенсер, — и я-то ладно, мне повезло. Но иногда меня мучает мысль, что Мэгги ты выбрал в основном потому, что тебе было разрешено. Тебе же больше нравилась Хэйя.

— Ты знаешь, Спенс. Мэг хорошая. Я сейчас смотрю на Хэйю и Уолтера и понимаю, что их брак даже не смотря на генетическую совместимость был ошибкой. Но ведь она его выбрала. К тому же, она мне теперь не нравится. Может, вкусы изменились. Тогда вроде красивой казалась, а сейчас нет. Ну а Мэгги хорошая мать, и я не переживаю по этому поводу, не смотря на то, что я полюбил её не сразу. Тебе и Джулии, конечно в этом плане повезло больше. Вы вместе с подготовительных этапов школы, а мы нет. Но это неважно. Моим четверым хорошо живётся с Мэгги, и, глядя на них сейчас, я понимаю, что это отличный вариант. А Хэйя… Мои дети вряд ли завидуют её детям, хотя они дети, и ничего не понимают, Спенс.

— Понимаю. И ты понимаешь. А иногда думаю, что толкает людей в нарушение правил втайне от сообщества заводить потомство. Ведь куча есть примеров, что нельзя, но они всё равно это делают. Может быть, ты мне объяснишь? Ты, наверно, читал в журналах своих предков, как преобразовывали детей с отклонениями, и как их умертвляли, если они не рождались мёртвыми. Их родители с трудом успокаивались и брались за ум. Но виноваты в этом только они. Всё это произошло только потому что им нельзя было быть вместе. Я не понимаю таких людей. Только совершив ошибку, они признавали правила.

— Это самое тяжёлое в нашей работе. Хорошо хоть, что теперь таких случаев гораздо меньше. Усвоили урок, наверное. Мне ни разу не приходилось. А на моей памяти преобразовывали двоих, кажется.

— Да. Двоих. Мой старик тогда рвал и метал, я помню. Ну, ты же знаешь его отношения к правилам, особенно к тем, что установлены предками. Он сам не свой был от ярости.