Кейт Лаумер - Земная кровь

— Сегодня, Роун, вы увидите нечто такое, — произнес Дарел низким, дрожащим от волнения голосом, — чего вам не доводилось видеть раньше. И это покажет Дэзирен.

— А что она будет делать? Играть на каких-нибудь инструментах? Петь? — От одной мысли, что он снова увидит ее, пульс забился в висках.

Роун невольно вспомнил Стеллери с ее эротическими танцами. Наверняка Дэзирен не станет делать ничего подобного…

— Хозяин, — жалобно проскулил Состель, — пожалуйста, позволь привести врача, чтобы он осмотрел тебя.

— Ты уже дал мне какую-то дрянь, — огрызнулся Роун. — Не надо, со мной все в порядке.

Голубой туман заклубился по сцене. Из него как бы выплыл небольшой серебристо-голубой песик, подвывавший так пронзительно, словно пел какую-то жалостную песенку. Синий свет исчез, его сменили пастельные тона — розовато-розовато-лиловый, голубоватый, желтоватый и дождливо-серый. Песня голубой собаки завершилась визгом, и Состель, сидящий возле Роуна, невольно вздрогнул. Теперь Роун сумел различить и другую выплывшую из тумана фигуру. Женщина в прозрачном одеянии, окутывавшем ее с головы до ног, прошла вперед, наброшенный на ее локоны воздушный шарф легкими волнами спадал с ее головы. Это была Дэзирен.

Музыка звучала мягко, спокойно, почти убаюкивающе. И Дэзирен двигалась легко и грациозно, как бы играя в тумане. Затем темп музыки и ее звуки заметно изменились, послышался настойчивый и повелительный бой барабанов. Роун прислушался к дыханию Дарела и почему-то вспомнил ужасный барабанный бой в цирке, в ту самую ночь, когда он, застыв от страха, стоял на натянутой проволоке где-то между землей и небом один на один со смертью.

Что же это такое? Почему он испытывает сейчас ощущение страшной опасности? Почему мурашки побежали по коже, а тяжелый ледяной ком мешает дышать? Он повернулся к Дарелу, собираясь попросить остановить шоу, и не решился. Однако по мере развивающегося действия на сцене липкий страх обволакивал его все больше и больше. Что-то во всем этом было не то. Не то…

Дарел улыбался торжественно и гордо.

— Между прочим, — сказал он, — я не говорил, что она моя дочь?

— Ваша дочь? — одними губами, задохнувшись, повторил Роун. — Вы же еще не старый, — заметил он.

Удивление отразилось на лице Дарела.

— Не старый… — что-то в его тоне было странным и тревожным. — Ты имеешь в виду… ты… — он подавился. — Помнится, когда-то я учил, что раньше люди умирали, как собаки, прожив короткую жизнь. Ты имеешь в виду, Роун, что ты… ты…

— Неважно, — оборвал его Роун.

Дэзирен приступила к стриптизу. Музыка становилась все более и более вкрадчивой, интимной, затем совсем замедлила свой темп. И вот когда, сделав пируэт, Дэзирен освободилась от всей одежды и розово-золотистым пятном стала высвечиваться на темном фоне тумана, маленькая серебристо-голубая собачка просеменила к ней на сцену, держа в лапах подушечку с каким-то блестящим предметом.

Это был длинный, острый, с тонким лезвием нож. Танцуя, Дэзирен схватила его и, подняв высоко над головой, устремилась к боковой части сцены. Темп музыки изменился, теперь в ней преобладал дикий, необузданный, какой-то звериный ритм. Он пробивался откуда-то из темноты, из забытой жизни Роуна, и снова страх стал разбухать, заполняя собой каждую клетку его тела. Он встал…

Неожиданно Дэзирен остановилась. Покачиваясь на носочках, держа скальпельно-острый клинок в правой руке, она с той же грациозностью, спокойно и медленно отсекла себе левый мизинец.

Страшный крик вырвался из груди Роуна. Он стремглав нырнул вниз, в толпу, даже не сознавая, что лупит направо и налево всех, кто попадается ему под руку В два прыжка он оказался на сцене и успел выхватить нож в тот момент, когда Дэзирен собиралась полоснуть себя по запястью. Он схватил ее на руки, заглянул в глаза, пустые и мертвые, словно провалы выбитых окон в разрушенном доме.

— Зачем? — закричал Роун. — Зачем?

Кровь текла по руке Дэзирен. Казалось, на мгновение ее глаза вернулись к жизни, но тут же снова угасли. Роун подхватил ее, повернувшись к остальным. В воздухе витал запах крови, Роун даже во рту чувствовал ее вкус.

— Доктора сюда! Она умирает!

Серовато-бледное лицо Дарела возникло перед ним. Он яростно тряс кулаками над головой, разинув слюнявый рот.

— Это же ваша дочь! — прохрипел Роун, глядя сверху вниз на тонкое, прекрасное лицо девушки. — Ваша родная дочь!

— Она же ничего не чувствовала! Она под действием наркотиков. Ты хоть понимаешь, что отнял у нее единственный шанс на прекрасное смертельное представление? Все, ради чего она жила, рухнуло! У нее же в жизни больше ничего не будет! Все эти годы я сам лично тренировал ее, я держал ее в отличной форме, ожидая только идеального случая, а теперь…

Роун звероподобно зарычал и пнул Дарела ногой. Тот взвизгнул и, согнувшись, повалился на измазанный кровью пол.

— Состель! Веди врача! — Роун спрыгнул со сцены и бросился к галерке. Дэзирен, с белым как мел лицом, повисла у него на руках.

В огромной позолоченной комнате Дэзирен уложили на богатую кушетку, обитую бледно-зеленым шелком. Явившийся врач — чахлого вида собаченция с сомнительного вида мешочком — обработал какой-то жидкостью рану Дэзирен. Затем посмотрел на Роуна.

— Она выживет, хотя и очень слаба — большая потеря крови. Но вот вы, хозяин, выглядите явно плохо. Состель сказал мне…

— Плевать на Состеля, почему она не приходит в себя? Ты уверен, что она не умрет?

— Не умрет. Я присмотрю, чтобы ей имплантировали новую фалангу из гормональной ткани. И через год или два, с помощью соответствующей стимуляции, рука будет как новенькая. А теперь я настаиваю, хозяин, позволь мне тебя осмотреть.

— Хорошо, — Роун беспрекословно опустился на стул с высокой спинкой, и врач прикоснулся к нему каким-то холодным металлическим предметом, что-то бормоча себе под нос.

— Ты болен, хозяин, — сказал он, — очень болен. Температура высокая, давление…

— Ну дай мне просто какое-нибудь лекарство, вот и все, — перебил его Роун. — У меня болит голова…

— Я слышу небольшие шумы, — продолжал врач, роясь в мешочке. — Мне кажется, я знаю, что произошло. У тебя нет иммунитета к местным болезням, и, конечно же, вирусы сразу облюбовали отличный объект для своей жизнедеятельности. А теперь…

— Мне никогда не было так плохо, — слабо признался Роун. — Я думал, это все от вина… — У него опять сильно закружилась голова, и он едва не свалился со стула.

— Хозяин! — Состель оказался возле Роуна. — Они идут, хозяин. Хаг и другие… а с ними еще конвойные. Сам Котшаи…