Владимир Поселягин - Становление

Дорога была пуста, хотя было видно, что и гужевый транспорт, и телеги тут используются. Про гужевой я уверенно говорил – высохший навоз на дороге часто встречался. Мост показался почти сразу, я метров двести всего прошёл. Довольно узкий, но длинный, метров сто пятьдесят. Думаю, тут изрядно потрачено усилий, чтобы его возвести. Тут же возникла первая проблема, на мосту была охрана – стражник с копьём с моей стороны. Вторая была в том, что на мосту застряла повозка, заняв всю ширину пролёта. Кстати, тягловой силой выступал зверь, полная копия той оленихи, только без рожек. Может, самец? Вот он стоял неподвижно, флегматично жуя, пока трое крепких светловолосых нордцев, подсунув под заднюю ось бревно, поднимали задок телеги, чтобы четвёртый надел соскочившее колесо.

– М-да, солдаты и крестьяне. Низко же опустили за эти столетия бандиты местное население, в каменный век отбросили, – наблюдая за этой пасторальной картинкой, со вздохом сказал я.

Солдат меня уже рассмотрел с интересом. Я его тоже осмотрел и решил, что мой комбез отлично замаскирован под одежду, что носили местные, а носили они что придётся, хотя на солдате вроде бы была форма. Похоже, под их крепкими руками рвалось всё, что они надевали. Одежда буквально горела на них. Да, понимаю, с такой гравитацией это норма.

Поправив рюкзак, я направился к мосту, тут было что-то вроде лёгкого склона, так что шагал я уверенно, а когда подошёл к мосту, солдат ожидаемо остановил меня и о чём-то спросил. Изображать немого было глупо, быстро вычислят, проще сказать всё на общем, придумав байку, что я с соседнего континента.

– Не понимаю, – буркнул я. – На общем говори.

– Как это не понимаешь? – удивился солдат. – Национальный язык нордцев разве возможно не знать?

– Меня отец учил только общему, – пожал я плечами, с интересом наблюдая за крестьянами. Там уже поставили колесо и молотком забивали чеку. Кстати, солдату я не соврал, отец учил своих детей только общему, хотя национальный язык нордцев я знал – слышал, как он на нём ругался.

– Может, он из изгнанных был? – продолжал допытываться задумчивый солдат. Это был парень лет двадцати пяти, белобрысый, как я и все нордцы. Крепкий, коренастый и явно быстрый.

– Он не говорил.

– А сам откуда?

– С островов, – махнул я рукой. – Лодку сделал и приплыл. Вот, на людей смотрю, себя показываю.

– Зачем смотреть и зачем показать? – озадачился солдат.

– Так людей я за всю жизнь, кроме отца, и не видел, а себя показываю – так меня никто не видел.

– А, – улыбнувшись, хохотнул солдат, показав ровный ряд зубов. – Понятно. Это тебе сейчас к бургомистру надо. Он этими, верхними поставлен, надзирает.

– Кто такой бургомистр и кто такие верхние?

– Ты что, с неба упал?! – ахнул солдат.

– На лодке приплыл, – напомнил спокойно я, уточнив дополнительно: – С острова.

– Да-а, парень, придётся тебе много нового в жизни узнать, – протянул тот и тут же очнулся: – Тебе что, и метки на руку не ставили?

– Чего? – снова не понял я.

– Вот, – задрал он рукав и показал переливающуюся на свету не то татуировку, не то клеймо в виде штрих-кода. – Есть у тебя такой знак?

Задрав рукава, я показал чистые руки. Меня уж очень интересовал наш разговор, и я решил поддержать его, тем более крестьяне не особенно торопились, возились у задка, а один явно заинтересованно поглядывал на нас.

– Дикий? – снова изумился солдат. – Тогда тем более тебе надо к бургомистру. Скажешь ему, что тебя Мрод Щерс послал, с поста номер три. Тебе ничего, а мне премия будет, и не слабая.

– Расскажи мне всю внутреннюю кухню, что происходит у вас в городке, – попросил я, приставляя к незащищённому животу солдата нож.

Я уже понял, что солдат человек мелкий, на службе у администрации бандитов, выполняет полицейские функции, и как язык он меня полностью устраивал. В вермахте во время войны на Земле таких называли хиви. То есть допрошу, и концы в воду. Тем более река рядом, вон, в паре метров течёт. А крестьяне меня не особо смущали.

Во время нашей беседы я просканировал его на всё, что можно: одежда, сбруя да копьё, которое я перехватил из его безвольной руки. Никаких раций или следящих средств. Ещё на поясе висел короткий клинок. Вроде римского гладиуса, но ещё короче, я бы даже сказал, длинный кинжал. Его я не трогал, парень просто не успеет его выхватить, рука у меня не дрогнет.

– Как я понял, ты работаешь хиви?

– Не знаю таких, – хмуро отрезал он и, скосив глаз вниз, добавил: – Нож убери, я никому не скажу.

Держался тот молодцом, не стенал и не умолял оставить ему жизнь и отпустить, мне это нравилось, характер у парня был.

– Хиви – это предатели на службе у противника своего народа, – проинформировал я того.

– Кто-то же должен этой грязной работой заниматься, тем более сход так решил, что я пойду.

– Как быстро тебя хватятся?

– Сразу, – быстро сказал солдат, и я понял, что он лжёт, ответ был слишком быстр.

– Врёшь. Стой смирно и держись как обычно, держи своё копьё. Сейчас крестьяне проедут и поговорим. Убивать я тебя не хочу, мне просто нужно понять, как вы тут живёте.

– Угу.

Когда повозка подъезжала, а она, кстати, была доверху полна свежескошенной травы, то я отступил с дороги в сторону, чтобы между мной и крестьянами был солдат. Машинальная перестраховка на вбитых боевыми базами знаний рефлексах. Думаю, именно она и спасла мне жизнь. Болт из выпущенного арбалета пробил сначала тело солдата и, слегка потеряв пробивную силу, попал в меня. Я успел заметить движение руки и среагировать, поэтому на груди у меня начал мгновенно наращиваться бронежилет, а сам я пытался прыжком уйти в сторону с линии выстрела. Я не успел, но к счастью, бронежилет штатно активировался, то есть он успел, поэтому получив мощный толчок, аж дыхание сбило, я вверх тормашками полетел вниз со склона. У моста была насыпь. Сам мост был высок, похоже, тут речные суда ходили. Крестьяне, хотя какие они нафиг крестьяне, покинули повозку, один наклонился над солдатом, перерезая ему горло, двое других, прыжками стараясь погасить скорость, рванули за мной с ножами в руках. Ага, у меня такие кульбиты в базах вбиты, поэтому я не потерялся и, когда в последний раз перекувырнулся, встал на ноги уж с бластером в руке. Дважды тот едва слышно пшикнул, отчего один из "крестьян" обзавёлся дырой вместо левого глаза, второй и головы лишился, выстрел срезал ему её, перерубив горло.

– Стой! – бросая окровавленный нож на землю, воскликнул тот, что стоял у солдата, когда я направил ствол своего оружия на него. – Не стреляй, мы из Сопротивления.

– Представления не имею, кто это, но раз вы пытались меня убить, то значит, вас нужно уничтожать.