Ерофей Трофимов - Созвездие злобных псов

– То ли я дурак, то ли ты на собаках помешался, – растерянно протянул генерал.

– Но ведь это правда. И вы это знаете, – вздохнул проводник.

– Вот это меня и поражает. Барбоса твоего к специальному аппарату пристегнули. Он все параметры организма отслеживает, включая мозговую активность. Так вот, когда я в ветеринарку позвонил, прибор показывал такую активность мозга, что эту железку аж зашкаливало. Как мне врач сказал, такое бывает, только если животное испытывает очень сильные эмоции, злость, боль, возбуждение. В общем, всё было так, как ты сказал. Ввели обезболивающее, и всё встало на место.

– Вот потому я и говорю, что нам вместе нужно быть, – зашёл на второй круг Матвей.

– Не сейчас. Начнёшь хоть как-то самостоятельно двигаться, слово даю, на своей машине тебя на базу заберу. А пока лечись. В общем, чем быстрее шевелиться начнёшь, тем скорее барбоса своего увидишь. Я с твоим физиотерапевтом говорил. Она сказала, что шансы у тебя отличные. И работать ты хочешь. Значит, скоро встанешь.

– А верить ей можно? – подумав, спросил Матвей.

– Беркутов, ты хоть кому-то в этой жизни веришь? – спросил генерал.

– Рою. Ну, и себе немножко, – злорадно усмехнулся проводник.

– А мы с Данкой? – не унимался генерал.

– А вы у меня проходите под грифом «близкие люди». Им приходится доверять априори, – продолжал насмехаться проводник.

– Да ну тебя к чёрту, клоун, – возмутился Лоскутов, сообразив, что проводник над ним подшучивает.

– Не, не пойду. Я уже бывал, там скучно, – весело огрызнулся Матвей.

– Ох, допрыгаешься ты у меня, сержант. Загоню на край географии, будешь пингвинам свой характер показывать, – пригрозил генерал.

– Если с Роем, то загоняйте, – не удержался проводник. – А как я вообще тут оказался?

– Я приказал. Благо Рома Иевлев дружок мой старый, – попытался уйти от ответа Лоскутов.

– А если подробно? Я хоть и контуженый, но не дурак. Я ж понимаю, что после взрыва должен был кровью истечь, пока вы там от тварей отбивались.

– Если подробно, то я и сам не понимаю, как ты выжил, – вздохнул генерал. – Когда рассвело, мы тварям такую встречу устроили, что они в лес без оглядки драпали. Ну, те, что ещё бегать могли. Хотя назвать это перемещение бегом очень сложно. Потом вышли осматривать территорию. Когда добрались до тебя, вдруг выяснилось, что ты ещё дышишь.

– Александр Юрьевич, ну зачем так грубо врать? – иронично протянул Матвей. – Это же Данка меня нашла? А потом, небось, неделю ревела. Я прав?

– Прав, – нехотя кивнул Лоскутов.

– Значит, она видела меня в том виде? – осторожно уточнил проводник. – Надеюсь, ей кошмары не снятся?

– Как-то справилась, – в очередной раз вздохнул генерал. – В общем, она тебя нашла, подняла крик, что ты ещё жив. Все, естественно, решили, что это от горя, а потом Палыч мой пальцы к артерии приложил, а пульс есть. Ну, тебя в машину и на стол. Осколки выковыривать. А Данка как взбесилась. Кинулась Роя искать. Его в сторону отбросило и тварями завалило. Точнее, тем, что от них осталось. Выяснилось, что и он ещё дышит. А тут Рома звонит и сообщает, что они в своём хозяйстве порядок навели, можно всех тяжёлых в их госпиталь направлять. Вот мы тебя и ещё пятерых и отправили.

– Так. Выходит, теперь в стране всем Генштаб командует? – осторожно уточнил Матвей.

– Точнее, командиры баз. В общем, совет офицеров. Даже не знаю, как всё это безобразие назвать.

– Да как ни назовите, главное, что посторонних в этом совете нет. А с наглами ещё долго валандаться собираетесь? Страну поднимать надо, а вы с кучкой подонков разобраться не можете, – сварливо проговорил Матвей.

– Ну ты нахал?! – рассмеялся Лоскутов. – Нет, валандаться никто не собирается. Сам видишь, какие тут дела закрутились. Ну да ничего. С тварями разобрались и с наглами разберёмся.

– Ну и слава богу, – вздохнул проводник. – Да, а Тейла там как?

– Как все беременные. В этом плане что звери, что бабы – одинаковые, – усмехнулся генерал.

– В каком смысле? – не понял Матвей.

– Едят за троих, капризничают за пятерых и вечно всем недовольны, – развёл руками Лоскутов. – Вот и Тейла твоя такая же. Растолстела, на всех огрызается и спит, где ей вздумается. А Данка ещё и на меня рычит, что я её пытаюсь с дивана согнать.

– Потерпите, это не долго, – улыбнулся Матвей. – Её к ветеринару водили? С кутятами всё в порядке?

– Здорова, как та лошадь, – отмахнулся генерал. – Нет, правда, её действительно можно в телегу запрягать.

Дури-то немерено. Раз решил её с дивана турнуть, так она меня в ответ так башкой двинула, что я сам слетел.

Услышав эту историю, поведанную смущённым генералом, Матвей не удержался и, несмотря на постоянную ноющую боль и кучу проблем, от души рассмеялся.

– Тебе весело, а я до сих пор поверить не могу, – продолжал возмущаться Лоскутов. – Смахнула, как сверчка за печку.

– Зато теперь вы точно знаете, что это за порода, – ответил проводник, продолжая смеяться.

– Да уж. Теперь точно знаю, – кивнул генерал и, поднявшись, добавил: – Всё, мне пора. А ты лечись и побыстрее поднимайся. Дел у нас невпроворот.

– Поднимусь. Обязательно, – решительно кивнул Матвей.

Совещание совета офицеров проходило в памятном Иевлеву конференц-зале. Но на этот раз здесь собрались не небожители, а люди, заработавшие свои звёзды потом и кровью. Вопрос, вынесенный на обсуждение, был один, но решать его должны были все. После разгрома пришельцев людям предстояло многое начать сначала. За несколько суток массированной атаки были уничтожены десятки поселений, сожжены посевы и нарушена созданная уже после войны инфраструктура. А самое главное, что это нападение никак не изменило положения на северных границах страны. Пытавшиеся высадиться там английские войска продолжали отчаянно драться. А после того как с позиций пришлось снять системы залпового огня, положение ухудшилось. И вот теперь совету офицеров предстояло решить, как лучше сделать. Уничтожить только войска противника или решить вопрос кардинально? Одним ударом.

Все собравшиеся отлично понимали, что в случае принятия решения о кардинальном ответе вся ответственность за это решение ляжет на них. Несмотря на опыт, закалку и беспокойство за страну, у этих людей существовало ещё и такое чувство, как совесть. Жить с осознанием того, что где-то за морем по твоей воле осталась только выжженная земля, трудно. Даже для тех, кто привык посылать солдат на смерть.

Совет открыл Иевлев, как хозяин центра. Поднявшись, он обвёл собравшихся долгим, настороженным взглядом и, откашлявшись, сказал: