Кристина Белозерцева - Пестрая бабочка

Отец Леонарда принял меня практически сразу, это был сухопарый высокий немолодой уже мужчина с пронзительными голубыми глазами и резкими чертами лица. Он был одет в черный суконный очень строгий камзол с платиновой цепью поверх.

Герцог чопорно поднялся навстречу. Я вместо реверанса привычно изобразила мужской короткий поклон.

— Присаживайтесь, мэтресса.

— Благодарю.

— Кофе?

— Да, благодарю.

Он позвонил в серебряный колокольчик и попросил кофе и пирожных. Пока нам их несли, герцог сделал пару комплиментов вчерашнему мероприятию. Потом мы сравнили климат столицы и Дай-Пивка в это время года. И наконец, все формальности были соблюдены.

— Что вы хотели от меня, мэтресса?

— Поговорить о вашем сыне.

— О?

— Полагаю, он совершает некоторые глупости.

— Связавшись с вами? — и бровью не повел герцог.

— И это тоже, — без колебаний согласилась я.

— В какие игры вы играете, мэтресса? — спросил он, наконец, немного нахмурившись.

— Спасаю вашего сына от проблем, — пожала я плечами.

— Да что вы говорите? А я думал, все наоборот.

— Ваше высочество, — вздохнула я, — что он вам наговорил?

— Я бы хотел услышать сначала вашу версию.

Я кивнула. Ложь, как говорит Эрик, это великое искусство!

— Вы знаете о Мореле?

— Допустим.

— А что я собиралась за него замуж?

— А вот это уже что-то новое. Продолжайте.

— Перед моим выпускным мы поссорились из-за моего распределения. Я хотела, знаете, сама вставать на ноги, а не оставаться в столице под опекой родных. Поэтому так получилось, что мы с вашим сыном… ну вы понимаете, оказались вместе.

— Да уж, — усмехнулся он, — только во время моей молодости обычно было все наоборот.

— Что вы имеете в виду? — не поняла я.

— Это виконт должен бы сидеть перед вашим отцом и оправдываться.

Я вздохнула.

— Леонард, воспринял все намного серьезнее, чем оно было. Убедил себя, что если он избавится от Мореля, то я вернусь к нему. В итоге он обратился к вам.

— Да, и после этого я имел беседу с Кловером.

Я вздохнула. А герцог сделал глоток из своей чашки.

— Вы хотите, чтобы вашему возлюбленному вернули звание?

«О как! До чего дошло-то, оказывается! Значит, теперь ему просто было нечего терять, вот паук и притащил меня в свое логово».

— Увы, — сказала я, опуская глаза, — думаю, ему его и так вернут…

— Что вы имеете в виду?

— Пару дней назад, когда ваш сын полагал, что вопрос решен, мы поругались. Он был в таком бешенстве, что мне пришлось усыпить его…

— Как собаку, что ли? — между делом поинтересовался герцог, ставя чашку обратно на стол.

— Магией, — мягко поправила я.

— Я в курсе этой истории. Его нашла в парке королевская стража.

— И как он отреагировал?

— Весьма бурно, — лаконично проговорил герцог.

— Вчера ваш сын сказал мне, что ненавидит, оскорбил и вызвал на дуэль моего друга.

— Дуэль? — окончательно нахмурился герцог.

— А сегодня утром, его соперника застрелил наемный убийца.

Герцог посмотрел на меня холодно.

— С чего вы взяли, что мой сын имеет к этому отношение?

— Я сказала парням из конторы, что вообще не имеет. И что Морель просто занимался делами гильдии.

— А это — не так?

Я пожала плечами, сложив руки на груди.

— Слухи никому не нужны.

Он молчал и продолжал смотреть на меня.

— Почему вы это мне рассказываете?

— Я не хочу, ваше высочество, чтобы ваш сын сделал какую-нибудь особенную глупость. Особенно, пока во всем этом в качестве, якобы, причины фигурирую я. Моей семье еще не хватало вас во врагах.

— Но ваш возлюбленный мертв? Разве вы не хотите отомстить?

— А мои сестры, мать и отец живы, — твердо сказала я.

— Вы очень… разумная девушка, мэтресса.

— Увы. В меня просто влили слишком много успокоительного эликсира.

— Понимаю. Вы только сегодня узнали о… несчастье?

— Я была там, — опустила я голову снова, — это был выстрел из винтовки, через раскрытое окно.

Я глянула на него из-под челки, и во взгляде голубых глаз мелькнуло что-то похожее на сочувствие. Пришлось снова изобразить слезы.

Герцог встал, обошел стол и взял меня участливо за руку.

— Я вас понял, — проговорил он, — пожалуй, моему сыну не помешает немного дисциплины. Что вы собираетесь делать дальше? Вернетесь в столицу?

Я покачала головой.

— Когда действие зелья пройдет, боюсь, что не смогу уже рассуждать здраво. Не хочу никого видеть. Вернусь в свое поместье в Дай-Пивка и останусь там, подальше от людей.

— Что ж, — проговорил герцог, отходя к окну, — это разумное решение, я вас понимаю. Не переживайте, больше мой сын не доставит вам неприятностей.

— А дуэль? — осторожно спросила я.

— Какая дуэль? — сделал очень скучающее лицо герцог.

Когда я садилась в карету, отец и Тревор уставились на меня.

— Ну?!

— Прокатило, — слабо улыбнулась я.

— Что он сказал?

— Решил подлечить Лео дисциплиной. Так, теперь давайте на площадь телепортов.

— Домой! — велел отец.

— Ну, папа! Ты хоть представляешь, что у меня дома думают?! Я же пропала с середины маскарада, без связи, без объяснений!

Тревор взял отца за предплечье.

— Слушай, там за нее мужчина волнуется, ты что не понимаешь?

Я быстро закивала головой.

— Боги с тобой. Через неделю жду на ужин! Всех твоих! Ты меня поняла?

— Спасибо! Хотя, нет, есть еще идея. Давай к Академии!

Есть еще один вопрос, который мне нужно проверить, перед тем, как поставить точку.

— Зачем?

— Надо.

В Академии я сразу направилась в кабинет куратора. Мэтр Ольсин сидел за тем же столом, что и несколько месяцев назад. Я влетела, забыв постучаться. Надо отдать магу должное — он легко узнал меня.

— О, Кристина, здравствуй. Ты выглядишь… О. Кажется, меня подводят глаза.

— Доброе утро, — поздоровалась я, не садясь в кресло, — можно вопрос?

— Разумеется, — маг немного нахмурился, — только прикрой дверь.

Я сделала, как он просит, а потом подошла к его столу и оперлась на него руками.

— Вы знали, что я — геомант?

Да, вот так вот, в лоб. Потому что я могу получить честный ответ только случайно, если застану тебя врасплох.

— Да, — ответил спокойно мой куратор, глядя мне в глаза, — ты точно не хочешь присесть? Думаю, тебе необходимо успокоиться, или хочешь, я вызову целителя…

— Не-е-ет. Спасибо. Какой-то неизвестной гадостью меня сегодня уже поили.

— Так. Сядь и говори толком.

Ладно. Плюхнемся в кресло. Я опустила глаза, уставившись на какую-то ярко-синюю книжку на нижней полке, пытаясь сформулировать фразу.

— Что с тобой? — попытался перехватить инициативу мой куратор.

— Да так, мелочи. Меня только что опять едва не убили, а перед этим держали в полиагровом ошейнике. А, ну и немножко пытали.

— Что?! — он аж встал с кресла, а я нахохлилась, как маленькая птица на холоде. Правильно батя меня воробьем зовет.

— А потом я битый час любовалась на труп, которому вышибли мозги из винтовки, поэтому, извините, но я немного нервничаю.

— Что мне для тебя сделать? — тихо спросил мой куратор.

— Ответить на мои вопросы.

Он покивал, и вернулся на свое место, поняв, что крушить его кабинет сейчас я не буду.

— Хочешь спросить, почему я тебе не сказал раньше?

Я покачала головой.

— Нет, мэтр. Другой вопрос. Вы попросили мэтра Купера присмотреть за непутевым неинициированным геомантом? Или это он попросил вас найти ему такого?

Мэтр Ольсин помолчал, в свою очередь, отводя глаза.

— Я хочу знать, кого благодарить за такую насыщенную жизнь! — чуть не закричала я. — Вы же мне не чужой человек!

Он вздохнул.

— Мэтр Купер был очень убедителен…

— Дайте слово мага.

— А ты не много…

— Мэтр!

Он вздохнул.

— Даю слово, я сказал тебе правду.

Понятненько.

— Спасибо.

Я не буду ничего делать по этому поводу. Я просто запомню и подожду. Дэвлин начал всю эту историю. Если, конечно, верить мэтру Ольсину. Может, он и правда какой-нибудь принц? Но тогда зачем ему Алесий? Ладно, пренебречь, вальсируем. Подождем и продолжим наблюдать.

— Про то, что я потенциальный геомант — знали четверо, — проговорила я, — одного только что увезли в морг, мэтр Наргин… ну вы сами знаете — исчез, остаетесь вы и Дэвлин. Я очень прошу вас, пусть все так и будет. Я вам слово даю, что просто постараюсь держаться подальше от столицы, а все, чего я хочу — это спокойная жизнь в собственном поместье.

— Я выполню твою просьбу, — кивнул маг, провожая меня из кабинета.

— Обещаете?

— Да, еще раз даю слово, — он помолчал, — прости меня.