Дана Арнаутова - Страж морского принца

– Да, – простонала Джиад. – Давай же! Лилайн…

И выгнулась навстречу долгожданной тяжести, снова обнимая руками и ногами, прижимаясь, раскрываясь навстречу. Она и сама не осознавала, как истосковалось тело по этой медленной тягучей силе слияния, как сладко отдаются во всем существе мерные долгие толчки. Каррас был очень осторожен, пока не убедился, что все действительно хорошо, он был даже осторожнее, чем сама Джиад, откровенно и бесстыдно подающаяся к нему, позволяя брать себя до самого конца, упиваясь каждым движением, прикосновением, вздохом…

Потом они лежали, обнявшись, и Джиад, блаженно закрыв глаза, чувствовала нежные, едва уловимые касания губ Карраса на своем лице, шее, мочке уха.

– Не жалеешь? – голосом сытого разомлевшего кота, умей коты говорить, спросил наемник.

Джиад вздохнула, прижимаясь теснее, проговорила:

– Жалею. Что раньше не позвала. Лил, как ты говоришь, дело прошлое… Для кого ты меня все-таки искал? Для Торвальда или иреназе?

– Ни для кого, – ладонь Карраса гладила ее волосы, перебирая изрядно отросшие пряди, спадающие теперь до самых плеч. – Просто услышал, что тебя ищут, и сорвался в Адорвейн. Парням сказал, что за наградой охотимся, а сам все не мог забыть, какая ты… За тот, первый раз, прости.

– Ладно, что уж, – помолчав, ответила Джиад. – И правда, дело прошлое, а мы – здесь и сейчас.

Тепло его обнаженного тела обволакивало и нежило, и впервые с того поганого вечера, когда Торвальд послал ее в таверну, Джиад почувствовала, что совершенно, полностью согрелась. Не столько телом, сколько душой. Каррас ничего не обещал, не клялся в любви, и это было самым лучшим и правильным, что он мог сделать. Просто он был рядом: готовый прикрыть спину в бою и поделиться одним на двоих плащом, спокойный, щедрый на ласку и понимающий, что, когда придет время уходить, Джиад придется уйти. Он был как утоляющее боль зелье, как надежный клинок и теплый мех – а большего Джиад и не хотела.

И поэтому она задремала, отдавшись касаниям рук, продолжающих гладить ее спину, плечи, волосы…

– Вот это да! – раздался сверху отвратительно громогласный бас Хальгунда, и Джиад напряглась всем телом, проснувшись мгновенно и сразу, как по тревоге. – Похоже, мы не ту рыбку ловили. У Лилайна улов покрупнее нашего будет.

Тяжелая ладонь Карраса придавила Джиад к постели мягко, но властно, не давая повернуться.

– Не голоси, Халь, – спокойно сказал алахасец. – И кто больше наловил?

– Дык это… – растерянно отозвался Ласим. – Ну я… А вы тут это, значит…

– А мы – это, – равнодушно, но очень увесисто уронил Каррас. – Ты выиграл? Молодец. Кинжал с меня, как обещал.

– Ага… – протянул Ласим, все еще пытаясь что-то сказать, но Каррас крепче обнял Джиад, окончательно подтверждая своим людям только что увиденное, и попросил тоном, от которого даже ей захотелось вскочить и броситься выполнять:

– Хальгунд, вино на огонь поставь. И помолчи чуток, а то у тебя язык впереди мыслей скачет. Турай, рыбу пока в сенях повесь, днем коптильню наладим. Много наловили-то?

– Ну… шухраев две дюжины, – отозвался тихоня Мулир во всеобщем молчании. – Хальгунд пару корсил вытащил и Ласим еще три. А мурья… ее и не считали, на вес прикинули.

– Я ж говорил, ночью самая рыбалка, – усмехнулся Каррас. – Ну ладно, можете сказать что собирались, пока языки от нетерпения не облезли. Только мне, а не ей, понятно?

Наступила тишина. Вывернувшись из-под ладони Карраса, Джиад села, не то что бы прикрываясь одеялом, однако и не позволяя ему сползти с обнаженного тела. Глянула на четверых мужчин, с которыми успела разделить и кров, и хлеб, и честный бой, без вызова, но твердо. Кто-то вильнул взглядом, кто-то смотрел удивленно, но вот взгляды скрестились на Каррасе и один за другим опустились вниз, как у волков перед вожаком.

– Ну, дык это… – ухмыльнулся Хальгунд во всеобщем молчании. – Нам-то что? Ты ее привел, тебе и решать, как у вас будет. Опять же, как пойдем в деревню солнцеворот праздновать, нам больше девок достанется, а то вечно они на твои наглые голубые глазюки кидаются, как рыба на приваду.

– Да хоть всех забирайте, – рассмеялся Каррас с легкостью, которой Джиад отчаянно позавидовала.

В клетке у стены тревожно метался салру. За последнюю дюжину дней он славно подрос, а раны давно зажили, так что малька, конечно, пора было выпускать. Алестар с трудом вдохнул противно теплую воду, привычно пережидая всплеск боли в измученном теле, выдохнул и подумал, что сделать это надо сейчас, пока он еще может попросить отца. А то ведь потом про его просьбу насчет малька могут и забыть. Или посчитать бредом. Давно стоило, но он все медлил, словно любопытный и игривый рыбеныш был последним, что связывало с Джиад.

На мгновение мелькнула трусливо-подленькая мысль, что Джиад может вот-вот появиться, не зря же отец так рьяно добивается этого, но Алестар в который раз запретил себе даже надеяться. По своей воле жрица-воин не вернется, а мечтать, что ее снова украдут, – не ради этого Алестар ее отпускал. И как же хорошо, что Джиад до сих пор сопротивляется призыву! Еще немного… пусть еще немного продержится – и ее просто отпустят за ненадобностью. Не для чего будет звать.

Алестар повернулся на спину, устало глядя в потолок. Боль за последние дни и ночи стала не то чтобы терпимей, просто у него больше не было сил ей сопротивляться. Хотелось, чтобы все закончилось быстрее, и он почти злился на целителей и жрецов, пробующих все новые и новые снадобья, которые приходилось пить ради отца. Нет, если бы он мог поверить, что выживет, тогда конечно! Жить хотелось. До отчаянной режущей тоски хотелось еще хоть раз проплыть по Акаланте, выпить горячей пряной тинкалы у торговцев возле арены, поохотиться на салту… Да хоть бы таблички с налоговыми записями перебрать! То, что раньше казалось скучным, сейчас выглядело пределом мечтаний, потому что было жизнью. Настоящей, текущей мимо, как теплая струя воды от донного источника. Жить…

Он привычно заставил себя подумать о чем-нибудь другом. Например, о том, что так и не нашел убийц Кассии. Вот это было самым гнусным. Знать, что он умрет и неизвестной твари, погубившей Кас, все сойдет с рук. Невыносимо! Да Алестар согласился бы снова упасть в Бездну, теперь уже навсегда, если бы только смог забрать убийцу с собой. И кому все-таки нужна была его смерть? Кто мог ненавидеть его настолько, чтобы отдать собственную жизнь взамен его?

А может, это все-таки происки чужаков? Суалана до сих пор не простила Акаланте поражения в войне, да и другие города не отказались бы захватить прибрежное дно, такое светлое и теплое, богатое рыбой и водорослями. Никому не нужны темные глубины Карианда или каменистые пустоши Суаланы, зато Акаланте – лакомый кусок. Каждый раз, как Алестар вспоминал, что из-за его дурости отец скоро останется один, в горле вставал плотный горький ком вины. Что теперь будет с городом? Его предки столько веков берегли город и жителей, он же… Дурак! Дюжину раз дурак. И больше ничего не исправить даже ценой собственной жизни. А ведь хотел как лучше. Прав отец: не может быть королем тот, кто сначала делает, а потом думает. Но что можно было придумать иное? Позволить убить Джиад? Как решить задачу, у которой нет правильного решения? Что ни сделай – окажешься подлецом.

Алестар порывисто вздохнул, невольно стискивая пальцы на плотном ворсе покрывала. Джиад… Имя отозвалось томительной болью, сладкой горечью, пронзительной тоской. Как она? Где? Смогла ли оставить между собой и морем достаточно суши, чтобы зов ослаб? И кто этот черноволосый, похожий на хищную птицу, рядом с ней?

Снова и снова Алестар перебирал в памяти странные то ли сны, то ли видения, дорожа ими, как скупец самой дивной и желанной драгоценностью. Но в последние дни ему никак не удавалось опять представить себя птицей, кружащей над землей в поисках Джиад. Раз за разом он пытался, но словно ударялся о глухую стену. А ведь жрецы говорили, что связь должна стать сильней.

Алестар прикрыл глаза, погружаясь в усталость, как в ночное море: темное, плотное, глухое. Молоденький целитель из учеников Невиса, сегодня дежуривший у его постели, тихо перебирал таблички книги, время от времени бдительно поглядывая в сторону больного. Будто его присутствие могло чем-то помочь. Но если отцу так спокойнее – пусть… Он попытался вызвать внутри знакомое ощущение полета, увидеть мир странным птичьим взором, таким ясным, но непривычно искаженным. Увидеть Джиад. Но море не отпускало, и только где-то глубоко внутри Алестар знал, что Джиад плохо. Очень плохо. И ничего с этим не сделать, потому что даже умереть по своей воле, чтобы освободить привязанную к нему жрицу, никак не получается.