Вера Чиркова - Ловушка для личного секретаря

– Мам, я что-то не пойму: мебель у вас простая, а плита, по-моему, дорогая… Вы очень бедно живете?

– Нет, что ты! Просто плита и остальная техника шли вместе с домом, это же элитный поселок. Нам такой дом великоват, но других в продаже не было, а папа твердо решил устроить нас побезопаснее. Тут чужие не ездят, на воротах охрана, камеры. Правда, соседи все более богатые люди, но Хингред им сказал, что мы из Австралии и живем временно, пока я поправлюсь… сама понимаешь, изобразить в нужный момент приступ мне проще всех. Вот они и не навязываются со знакомством. Но по-своему ценят, что мы люди тихие и неконфликтные. А деньги мы не тратим на дорогую мебель, потому что на все, что остается, покупаем золото. Но не в магазинах, а у ювелиров или в ломбарде. Апи ведь нельзя обмануть, она сразу видит, если монета из свинца и лишь чуть покрыта сверху слоем золота. Ну вот омлет, вот кофе… что, не пьешь? А я привыкла… придется взять с собой зерен. Тогда молоко, сырки, что еще хочешь? Папа сегодня съездит с Апи в магазин, это близко, привезет запас продуктов, чтоб больше никуда не ходить. Мы решили… нужно быть в последние дни поосторожнее.

– Вам кто-то угрожает?

– Нет, но мне кажется, что одна из жительниц поселка нас узнала, вернее Хингреда. Я, конечно, сразу же добавила ему седины и цвет лица сделала светлее, но смотрит она очень подозрительно. И даже зло. Лечила я ее три года назад, еще в старом доме мы жили. А она через неделю мне старую кошку привезла, любимую. Ну ты же понимаешь, мы животных любим, но у меня тогда двое детишек больных были на очереди… хотя за них двоих мы и половины того не получили, что она предлагала, чтоб вылечить кошку. Я и так тут работаю больше, чем в нашем мире, у нас травницы, лекари, маги, эльфийские зелья… а тут лекари не стесняются пациентов обманывать… лекарства выписывать, какие вовсе не нужны. Ох, прости, заговорила я тебя. А что тебе снилось? Я чувствовала, как ты во сне плачешь.

– Что мне еще могло сниться, – печально глянула на мать Илли, – кроме Канда? Как будто он скачет… куда-то, ночь, темнота, а за ним кракен… я же тебе рассказывала… Просто сердце во сне от страха оборвалось. А потом конь споткнулся, и он упал… а кракен на него прыгнул… и тут вдруг вспышка, и я проснулась.

– Держит тебя тот мир, признал своей, – загадочно буркнула Элинса. – Доедай, да пойдем в мансарду. Я ведь тебя специально там поселила, подальше от всего, что отвлекает. Ты пока в себе не разберешься и все не прочувствуешь, к природе соваться не должна. В тебе и так живица гуляет. Нам бы сейчас скалу повыше или башню… и чтоб ни людей, ни воды вокруг… Но чего нет, того нет, вставай, пошли работать, если хочешь своего принца побыстрее увидеть.

– Хочу. И домой тоже хочу… Вот смотрела вчера телевизор и вспоминала сады и поля в цвету… Я и правда там себя своей чувствую.

– Спасибо… дочка, – вдруг смахнула светлую слезинку дриада. – Я ведь иногда подглядывала… когда ты у зеркала стояла. Изредка… больно уж душа болела.

– Мам…

– Так, – возмущенно воззвал от дверей голос Лиры, – а вы не думаете, что в доме еще дриады есть? И что они спать хотят? А я, дурочка, еще радовалась, что мы не эмпаты! Но почему мне никто не сказал, что я не буду чувствовать радости или горя, зато буду чувствовать, когда в соседней комнате кто-то кусает себя за палец? И у меня будет ночью сжиматься от боли сердце, потому что кому-то снятся прекрасные принцы?!

– Потому что ты еще не доцвела и не умеешь отключать ощущения чужого тела. Но это даже хорошо, что ты проснулась – быстро ешь и идем в мансарду. Я отдохнула и вполне могу снова открыть малый круг.

– Ладно, – сразу сдалась Лира, – кофе выпью и приду. Мне и самой вчера понравилось… сразу стало понятнее, что к чему.

– А я пока ничего не поняла, – несчастно призналась Илли, и родичи встретили это признание дружным смехом.

– Юмористка. Я уже четвертый месяц мучаюсь, а она хочет за один день! – с превосходством сообщила младшая и, нагрузив на тарелку чашку с кофе и кучку кексов, направилась к двери. – Вперед!

– Вот письмо, прочти, – Бенгальд бросил свиток брату и незаметно зябко передернул плечами.

Рань какая, спать бы еще и спать. Ну вот зачем они так срочно нужны во дворце, просто показаться матушке, что живы? А все его обязательность, не нужно было ночью отчет посылать… выспался бы, потом послал. Но, с другой стороны… не послать было нельзя. Махей точно указал, где находился особняк, в который его отправил Агдесар. Замечательное местечко, недалеко от границы с Тригоном, на берегу горного озера. Саткен, маленький тихий городок, где живут в основном камнерезы и ювелиры, а дальше в горах начинаются владения гномов.

– Надеюсь, у них важные причины, – прищурился Кандирд. – Я не бабочка – летать по стране туда-сюда. А через зеркало нельзя пройти?

– Уордес послал вестника, попытался договориться. Но путница заупрямилась. Сообщила, что делает такое только в самых редких случаях.

– Ну, нет так нет, – младшему принцу вспомнилось, какой утомленной и изможденной выглядела девушка, служившая колдуну, и как Хингред прятал мать Илли, чтобы колдуны не заставляли ее ходить путями отражений, и твердо объявил: – Они ведь тоже люди и устают от этого. Раз сказала «нет», значит, едем верхом.

– Идите быстрее, она согласна! – ворвался в комнату маг. – Только шамана отказывается вести наотрез. Я с ним останусь, сам привезу. Но кое-что он все-таки сказал. Ваш колдун обманул главного шамана. Выменял ценный артефакт, а подсунул одноразовый амулет. Вот они его и ищут, чтоб забрать.

– Немедленно пошли сообщение по всем крепостям. Пусть ловят гоблинов, доходчиво объясняют, что колдун сгорел, и выпускают, – на ходу сориентировался Бенгальд. – Иначе они всей ордой придут.

– Махей где? – надевая капюшон, припомнил принц.

– Здесь я, господин, – калека смотрел тревожно, ожидая, что ему прикажут ехать в телеге.

– Быстро сюда, – Кандирд, как стул, переставил селянина ближе и, набросив на него балахон, уставился в зеркало.

– Трое мужчин, – вежливо сказал Уордес, и через минуту принцы стояли в одной из гостиных королевского дворца.

– О! – восхитился его третье высочество. – А я думал, мы окажемся в цитадели. Большое вам спасибо, сеньора, я у вас в долгу.

– Что с этим человеком? – женщина пристально смотрела на Махея.

– Его держал в рабстве тот колдун, Агдесар. Если вас это порадует, он погиб, я сам видел сгоревшие кости. Вот о судьбе путницы, которая была с ним, ничего не известно. Мы надеемся, что она жива.

– А она и так жива, – с превосходством усмехнулась женщина и властно указала селянину на укрытый вышитым покрывалом диван. – Ложись туда.

– Вы что, госпожа! – перепугался селянин. – Я на такую красоту и смотреть боюсь.

– Делай что тебе говорят, – приказал от двери голос ее величества. – А если боишься запачкать, накрой балахоном.

– А может, я лучше на пол?

– Ложись на пол, – насмешливо согласилась дриада, – но будешь мне должен за то, что я наклоняюсь.

– Эх… – Махей стащил балахон и расстелил по дивану, потом с чрезвычайной осторожностью прилег.

– Мы не будем вам мешать, ждем в соседней комнате, – королева знаком поманила сыновей. – Идемте, я пока расскажу важные новости.

Однако сразу королева никуда не пошла. Едва притворились створки двери, порывисто обернулась к младшему и со всей силы обняла его. Прижалась к груди, спрятав лицо в замшу походного колета, и беззвучно затряслась в безудержных рыданиях.

Кандирд на секунду растерялся, потом бережно стиснул плечи матери руками, забормотал ей в макушку несвязные слова успокоения, с неожиданно острым раскаянием начиная понимать, что совершенно не знает своей матери и даже близко не представляет всей глубины ее материнской любви.

А еще вдруг обнаружил, какая она, оказывается, маленькая и хрупкая по сравнению с ним, а у него почему-то накрепко засело воспоминание, что мать больше, сильнее, увереннее и надежнее. Непрошено всплыли яркие воспоминания детства, теплые руки матушки, так надежно обнимающие сидящего на ее коленях малыша, пока лекарь вытаскивает из пятки невероятно толстый осколок стекла, ее восхищенно-гордый взгляд, когда он в двенадцать лет впервые выбил в тренировочном бою деревянный клинок из руки Бенга… Того самого Бенга, что стоит сейчас рядом и, расстроенно пыхтя, пытается внушить матери, что королевы не плачут.

Мать в последний раз всхлипнула и попыталась отстраниться, но Канд не позволил. Легко подхватил ее величество на руки и понес в ближайшую гостиную. Распахнул дверь ударом ноги, усадил королеву на диван, налил бокал воды и бережно подал ей.

А пока она пила и смятенно стирала с лица остатки неподобающих королевам деяний, сел на ковер у ее ног, подтянул к груди одно колено и, обняв его руками, задумался: как же это произошло, что он все забыл… Нет, не то чтобы забыл, а как-то постепенно обманулся ее искусной игрой в строгую и беспристрастную королеву, и хотя всегда был уверен и в семье, и в матери, но в какой-то неуловимый миг это чувство стало скорее уверенностью союзников, чем истинно любящих родственников. И вот теперь вдруг осознал, как ему не хватало именно этой откровенности чувств, не прикрытых этикетными улыбками и вежливыми поклонами. И твердо решил: пора все это ломать, пока она снова не надумала, что быть королевой важнее, чем его любимой матушкой.