Рэй Брэдбери - Ветер

Просто удивительно, насколько они взяты из жизни, все эти рассказы. Случилось так, что, пока я рос, мне снова и снова приходилось слышать этот ветер. Иногда над Уокиганом проносились просто ураганные ветра. И звучали они печально, словно туманный горн. И в один прекрасный день я сказал: «Ладно, все понятно… больше я не позволю ветру меня донимать. Я напишу о нем рассказ».

В тот вечер телефон зазвонил в половине седьмого. На дворе был декабрь; когда Томпсон взял трубку, успело уже стемнеть.

— Алло.

— Привет, это Херб?

— А, это ты, Аллин.

— Твоя жена дома, Херб?

— Конечно. А что?

— Черт.

Херб Томпсон спокойно прижимал к уху трубку.

— Что случилось? Ты как-то странно разговариваешь.

— Я хотел, чтобы ты приехал.

— У нас гости.

— Я хотел, чтобы ты остался у меня ночевать. Когда твоя жена уезжает?

— На следующей неделе. Пробудет в Огайо дней девять. У нее мать болеет. Вот тогда я смогу приехать.

— Мне нужно, чтобы ты приехал сегодня.

— Что случилось? Опять ветер?

— Нет-нет. Нет.

— Ветер? — спросил Томпсон.

Собеседник колебался.

— Да. Да, ветер.

— Вечер ясный, ветер не особенно сильный.

— Достаточно сильный. Задувает в окно, колышет занавески. Достаточно сильный, чтобы сказать мне.

— Слушай, отчего бы тебе не приехать и не переночевать здесь? — Херб Томпсон обвел взглядом ярко освещенную прихожую.

— О нет. Слишком поздно. Он может настигнуть меня на дороге. Уж очень дальний путь. Я не решусь, но все равно спасибо. Тридцать миль, но спасибо тебе.

— Прими снотворное.

— Херб, я уже час стою в дверях. Я вижу, что творится на западе. Там облака, и их рвет на клочья. Ветер будет, можешь не сомневаться.

— Ладно, заглотни таблеточку снотворного — и порядок. И звони мне, когда захочешь. Хочешь — позвони еще раз сегодня вечером.

— В любое время? — спросил голос в телефоне.

— Конечно.

— Я так и сделаю, но мне хотелось, чтобы ты приехал. Впрочем, я не хочу, чтобы ты пострадал. Ты мой лучший друг, и я предпочитаю, чтобы ты был цел. Наверное, будет лучше мне самому с этим разобраться. Прости, что я тебя побеспокоил.

— Черт, а на что же лучшие друзья? Ты вот чем займись: сядь спокойно и сделай за вечер кусок работы, — говорил Херб Томпсон, переминаясь с ноги на ногу в прихожей. — Выбрось из головы Гималаи и Долину ветров, забудь о своих любимых бурях и ураганах. Добавь лучше новую главу к очередной книге о путешествиях.

— Да, наверное. Может, и получится, не знаю. Может, и получится. Да, наверное. Спасибо и прости за беспокойство.

— Да за что, к черту, спасибо. Я разъединяюсь. Жена зовет к столу.

Херб Томпсон повесил трубку.

Сел за обеденный стол; жена села напротив.

— Это Аллин? — спросила жена; Томпсон кивнул. — Аллин с его ветрами: ветер в гору, ветер с горы, ветер жаркий, ветер холодный. — И жена протянула Томпсону до краев наполненную тарелку.

— У него была неприятная история в Гималаях, во время войны.

— Ты веришь тому, что он рассказывает об этой долине?

— Рассказ интересный.

— Туда полезли, сюда забрались… Зачем карабкаться черт-те куда, чтобы там перетрусить?

— Шел снег, — сказал Херб Томпсон.

— Правда?

— Снег, дождь, град и ветер — все случилось разом там, в долине. Аллин мне десять раз рассказывал. Он рассказывает так, что заслушаешься. Он забрался на большую высоту. Облака и все такое. И долина зашумела.

— Ну наверно, — хмуро бросила жена.

— Словно бы ветер был не один, а множество. Ветра со всего мира. — Он проглотил кусок. — Так Аллин говорит.

— Прежде всего, зря его туда понесло. Суете всюду любопытный нос, а потом воображение разыгрывается. Покоя от вас нет, вот ветра на вас и накидываются.

— Хватит шутить, он мой лучший друг, — огрызнулся Херб Томпсон.

— Глупость несусветная!

— Как бы то ни было, он очень многое пережил. Позднее была буря в Бомбее, а через два месяца — ураган на островах в Тихом океане. И в тот раз, в Корнуолле.

— Я не готова сочувствовать человеку, который на каждом шагу попадает в бури и ураганы и от этого у него мания преследования.

Телефон снова зазвонил.

— Не бери трубку, — сказала жена.

— Может, это что-то важное.

— Это опять Аллин.

Телефон прозвонил девять раз, супруги не отвечали. Наконец он смолк. Томпсон с женой закончили обед. За дверью, в кухне, легкий ветерок шевелил занавески у приоткрытого окна.

Телефон снова зазвонил.

— Нет, я так не могу, — сказал Херб Томпсон и взял трубку. — А, Аллин, привет.

— Херб! Он здесь! Он добрался сюда!

— Ты слишком близко держишь трубку, отодвинься немного.

— Я стоял в открытых дверях и ждал. И увидел, как он двигается по шоссе, как раскачивает по пути деревья, как затряслись деревья у самого дома; и он нырнул к двери, и я захлопнул дверь перед самым его носом!

Томпсон молчал. Ему не шли в голову слова, пока в дверях прихожей стояла жена и наблюдала.

— Интересно, — произнес он наконец.

— Он окружил дом, Херб. Я не могу сейчас выйти, не могу ничего сделать. Но я его ловко обставил: в самый последний момент захлопнул и запер дверь! Я был готов, я не одну неделю готовился.

— Я слушаю, рассказывай, Аллин, старина. — Под взглядом жены Херб Томпсон говорил жизнерадостным тоном, но на шее у него выступила испарина.

— Это началось полтора месяца назад…

— Правда? Ну-ну.

— …Я-то думал, что все уладилось. Думал, он отступился, оставил меня в покое. Но он просто выжидал. Полтора месяца назад я услышал, как ветер смеялся и шептал у меня под окнами. Не очень долго, какой-нибудь час, и не очень громко. Потом он улетел.

Томпсон кивнул в телефонную трубку:

— Рад это слышать, рад слышать.

Жена не спускала с него глаз.

— На следующий вечер он вернулся. Хлопал шторами, вздувал искры в камине. Это повторялось пять вечеров, каждый раз с чуть большей силой. Когда я открывал переднюю дверь, он накидывался на меня, стараясь вытянуть наружу, но у него не хватало силы. А сейчас хватает.

— Рад слышать, что ты себя лучше чувствуешь, — сказал Томпсон.

— Ничуть не лучше, что там с тобой? Жена слушает?

— Да.

— А, понятно. Я знаю, меня можно принять за дурачка.

— Ничего подобного. Продолжай.

Жена Томпсона вернулась в кухню. Он вздохнул свободно. Сел на стульчик у телефона.

— Продолжай, Аллин, тебе надо выговориться, лучше будешь спать.

— Он теперь окружил дом, огромным пылесосом присосался к стенам. Деревья кругом гнутся.