Александр Прозоров - Исполнитель

Прозоров Александр

Исполнитель

Раз, два, три, четыре, пять, шесть. - Отлично, - капитан Сомов провел своей личной карточкой через щель считывающего устройства и попросил: Сосчитайте еще раз.

- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, - послушно повторил я.

- Ну вот, сейчас "Анчар" проанализирует и запомнит ваш голос, занесет в списки работников, и мы получим допуск в секцию.

- Кто запомнит?

- "Анчар". Автоматическое самообучающееся охранное устройство. Начальник нулевой секции покровительственно похлопал ладонью стену рядом с цифровой клавиатурой и щелью для магнитных ; карточек. - Компьютерная прослойка между надзирателем секции и внешней охраной. Угроз робот не боится, заложниками его не напугать, а при возникновении нештатных ситуаций в секцию автоматически впрыскивается раздражающее О В. Слезоточивый газ, по-русски.

- "Анчар" - это аббревиатура или название?

- Кличка. Нештатные ситуации он определяет сам, но, хоть он и самообучающийся, а мозги-то у него все равно железные. Вот и воняет в самый неподходящий момент. Один раз напустил газу, когда я подчиненного отчитывал. Голос немного повысил, и тут из-под двери - фф-у! - Капитан улыбнулся. - Чтит устав, железяка. В другой раз газу напустил, когда заключенная рожать стала.

- А у вас и беременные бывают?

- Была красотка. Она при попытке задержания на людной улице три пехотные гранаты бросила. Шесть трупов и семнадцать раненых. А перед самым арестом, когда обложили, еще и залететь ухитрилась. Надеялась, присяжные пожалеют. Все равно "вышку" получила.

- И кто у нее родился?

- Да какая разница, после газовой-то атаки. Она как увидела мертвого младенца, прямо на глазах в тихого дебила превратилась. До сих пор в клинике с куклой гуляет.

- С самого начала, наверное, с приветом была. Разве психически здоровый человек может совершить убийство?

- Ага. И содержатся у нас больные, приговоренные к высшей мере излечения. Эй! Ты чего, уснул? - Капитан нетерпеливо постучал карточкой по стене. - Сколько думать можно?

Словно в ответ на гнев начальника, над считывающим устройством перемигнулись красная и зеленая лампочки.

- Ага, - капитан опять провел своей карточкой через щель, якобы случайно заслонил от меня клавиатуру, набрал код. - Лейтенант, сосчитайте еще раз.

- Раз, два, три, четыре, пять, шесть. На стене приветливо загорелась зеленая лампочка.

- Вот и все...

- Секунду, - перебил я Сомова. - Капитан, не называйте меня по званию. Неудобно, все сержанты, а я офицер. Лучше просто по имени. И на ты. Незачем привлекать внимание.

- Хорошо... Слава. Так?

- Да, спасибо.

- Отлично. - Капитан повернулся к стене, и она раздвинулась.

Никак не могу понять, почему в тюрьмах так любят синий цвет? Нежно-васильковая униформа, лазоревые папочки с личными делами, голубые стены, индиговый пол, бирюзовый потолок из газосветных плит. Нулевая секция представляла собой стандартный тюремный блок на пять камер с карцером. Выглядело это как коридор два на пять метров с шестью дверьми из прозрачного пластика по стенам. В торце коридора стоял привинченный к полу ультрамариновый стол и такой же стул, за ним виднелись две двери. Одна, как я помнил, в ванную комнату, другая в кладовку. Витал легкий запах озона следуя заложенным еще в средневековье традициям, тюрьма щепетильно заботилась о здоровье приговоренных.

- "Психованную" опять кормят, - отвлек меня от осмотра капитан. За прозрачной дверью карцера трое надзирателей пытались удержать на полу заключенную, манипулируя при этом тарелками, большой воронкой и стаканом. Женщина выглядела так, словно обед просто вывалили ей на голову. - Уже третий год одно и то же. Глухой случай.

- А она точно нормальная?

- Я не уверен, но врачи говорят, что в норме. Ладно, ты на нее еще налюбуешься. Давай лучше пароль проверим. Открой четвертую камеру.

Я подошел к двери рядом со столом и громко произнес: "Четыре!". Дверь быстро и бесшумно втянулась в стену, открыв проход в пустую комнату.

- Закрыть!

Компьютер секции послушно выполнил команду.

- Отлично! - обрадовался капитан, - Тебя оприходовали. Итак, камера номер один. Элен Аускас. Приговорена к смертной казни за убийство охранника и семилетней девочки при ограблении ювелирного магазина. Подала прошение о помиловании. С тех пор постоянно ходит из угла в угол. Даже ест на ходу.

- А спит как?

- Не знаю, по ночам меня здесь не бывает, - игнорировал шутку капитан. - Камера три. Айра Левин. Убила своих новорожденных детей. Двойню. После этого внезапно уверовала, без молитвы минуты не проводит.

Тоже надеется на помилование. Вторая камера свободна.

- Как?

- Не волнуйся, заключенная номер два кукует в карцере. Диана Боровая. Умышленное убийство из хулиганских побуждений. Подавать апелляцию и прошение о помиловании отказалась, несколько раз пыталась покончить собой. Мы ей из карцера мини-психушку сделали. Мебели в шестом номере не положено, стены и пол обили матами, держим в "мягких" наручниках. И так уже три года. Она у нас старожил...

В этот момент открылась дверь карцера, и оттуда с руганью выскочили охранники. Судя по количеству жратвы на их униформе, кормили приговоренных неплохо. Двое из надзирателей, забрав поднос и воронку, сразу вышли из секции, а один направился к нам:

- Вот с-сука, все харчо нам на ноги вылила...

- Знакомься, Карл, - перебил его капитан, - Слава заменит Стефана на время отпуска.

- Ага, неплохо. - Он вытер руку о рубашку и протянул мне. - Карл Вихнер, твоя смена за моей. Не опаздывай.

- Вячеслав Трошин, - пожал я его липкую ладонь, - постараюсь менять вовремя.

- Извини, Слава, мне нужно отмываться. - Он ушел в ванную, а я, под внимательным взглядом капитана, встал напротив карцера и громко скомандовал:

- Шесть!

Обычная восьмиметровая камера. Правда, без стола, койки и радиоприемника. Все обито толстыми поролоновыми матами. Тощая девица сидела в углу, привалившись спиной к стене. Бурые спутанные волосы с кусочками серой грязи, коричневые разводы на лице - похоже, после "обеда" ее обтерли не слишком старательно. Комбинезон, правда, был не очень драный и вымазан в меру.

Заключенная, неловко помогая себе скованными за спиной руками, поднялась. Я заметил, что наручники действительно "мягкие", с прорезиненными изнутри "браслетами". Но, тем не менее, вытерпеть их даже сутки казалось невероятным. А три года...

- Чего надо? - хрипло спросила она. В личном деле ей приписывалось двадцать восемь лет. Щуплое тело тянуло от силы на четырнадцать, по лицу можно было дать все сорок. - Чего пялишься?

- Я - новый надзиратель...