Елена Клещенко - Эликсир от бессмертия

повесть

Четверг — неприятный день. По четвергам Владимир Данилович Викторов, профессор кафедры эмбриологии, вел практические занятия у второкурсников факультета психологии. Группа что ни год оказывалась непомерно большой — конечно же в связи с дополнительным набором и прочими объективными причинами! — и состояла сплошь из нахалов и бездельников, которые точно знали, что:

— эмбриональная инженерия, хоть она и модная дисциплина, нужна психологам для общего развития — иначе говоря, вовсе не нужна;

— если отработаны задачи практикума, получение зачета неизбежно, будь ты пень пнем.

Учебная часть одобряла второй постулат: практические навыки — это главное, а сокращенный курс лекций пока еще недостаточно адаптирован для слушателей, не имеющих предварительной подготовки. В будущем году учебная часть, по слухам, согласится и с первым постулатом, избавив тем самым Викторова от общения с новым поколением бездельников и нахалов.

А сегодня, как всегда: со второй пары и до упора... Самое глупое — ведь и я знаю, что им не нужна эмбриональная инженерия, что ни один из них никогда не воспользуется этими самыми практическими навыками. И они знают, что я это знаю и что я занят делом, которое сам же считаю ненужным.

Профессор задержался в вестибюле у зеркальной стены: серый костюм, серые замшевые туфли, исчерна-серебряная шевелюра. Скромно и прилично, как подобает преподавателю. Ни вульгарной демонстрации богатства, ни повода для насмешек.

Он еще не знал, насколько неприятным будет этот четверг.

— ...Существуют весьма напряженные душевные процессы или представления, которые могут иметь такие же последствия для душевной жизни, как и все другие представления, и такие последствия, которые могут быть осознаны как представления, хотя в действительности и не становятся сознательными...

Большая аудитория. Воронка амфитеатра, полукруги скамей и столов. Столы старые, деревянные, столешницы на них не заменены тач-скринами, и студенты приходят со своей техникой. Свет в аудитории пригашен, чтобы лучше были видны слайды. В сонном теплом сумраке мерцают веселые сполохи экранчиков: четкие квадратики маленьких, отсветы тех, что побольше. Наверное, с галерки аудитория похожа на сегмент спиральной галактики.

Теоретически лекции можно бы и не посещать, а прослушать в записи, скачав из постоянно пополняемого архива. Но Университет поддерживает традиции живого общения самыми жесткими методами. В частности, ограничением доступов к базе — с тем, чтобы лекции скачивали только пропустившие по уважительной причине. Остальные пусть вертятся как хотят, перекопируют записи друг у друга или учат по текстовым файлам. Действительно, чем ломать защиту базы или пытаться запихать свой разъем в порт какой-нибудь отличницы, проще сфотографировать слайды и записать звук. Или сразу на видео, кто так любит.

Отдельные фанатики науки, преимущественно девушки из первых рядов, тут же включают распознавалки, записывают конспект в режиме реального времени и выделяют ключевые слова разнообразными буквами и шрифтами. Но большинство откладывает это счастье на неопределенный срок. В эпоху беспроводной связи можно найти себе куда более интересное и полезное занятие на ближайший академический час. Особенно если свет выключен.

* Шулька, давай поиграем?

* Отвянь, извращенец.

* Шулька, ну давай, а? Что-нибудь гадкое, но красивое. Давай?

* Саргон, отвяжись, я спать хочу.

* Саргоша, иди сюда. Я с тобой так поиграю...

* Шуль, ну правда, давай. Я чего-то никак не соберу себя. Не знаю, на нерве что-то. Ночь не спал.

* Вот и спи, кто тебе не дает?

* Я не могу уснуть, мне Никитишна все подвешивает. Дундит и дундит, и экран ее рандомизирует не по-детски... Шуль!!! ШУЛЕЧКА!!!

* Саргон, оставь ее, пусть учится. Иди, что я тебе покажу...

* Ирис, давай в другой раз. Ты лучше просто посмотри. Я тебе кейхол брошу, прямщас, вот только Шулька согласится. Без обид, ладно?

* Да пошел ты!

* Шулька!

* Шулька!

* Шулька!!!

* Саргончик, ты знаешь, кто такой зануда?

* Знаю. Зануда — это я. Давай поиграем?

* Уй-йё!!! Что там у тебя?!?!

* А вот. Нравится? Сам делал.

* Ой. J

* Не ой, а о-го-го. Смотри: я тут, а ты идешь от моря, давай?

* Ну ладно.

* Ура! Возьмешь ту свою аватарку с родинкой на губе?

* Наташу, что ли? Фи, поручик, она же шлюха.

* Ага!!!

* Ну тебя. Давай, грузимся.

* Саргоша, а кейхол????????

* На!

* И мне!!!!!

* Зайки, тихо, не мешать. Всем свободный доступ, только сами к нам не ломитесь. Мотор, начали!

Идти по гальке было трудно. Наташа нашла пляжные тапочки и сунула в них ноги. После моря кожа загорелась и порозовела, мокрые волосы липли к шее, мокрый лифчик казался тесным.

— Девушка!

Дальше по берегу, метрах в десяти от полосы прибоя — лодочный сарай с какими-то невнятными снастями у стены. На лежаке перед дверью полусидит парень, ноги укрыты пледом.

— На минуточку!

* Саргоша, ты прелесть. Еще бы скомандовал: «Бегом!»

Наташа подошла. Узкое лицо, рыжие спутанные волосы. Белые ресницы, красноватые от солнца щеки — и при этом высокая переносица прямого носа, красивый рот. Аполлон обгорелый.

— Не скажете, сколько времени?

— Часов нет, — Наташа засмеялась. — Вообще-то я из моря.

— Вообще-то я тоже.

Под его взглядом ей захотелось огладить себя ладонями.

— А я думал... — окончания фразы не было слышно, он говорил очень тихо. Пришлось наклониться.

Ласки были долгими и умелыми, слишком умелыми для приморского паренька. У Наташи было правило — первой не переходить к активным действиям, и она держалась сколько могла. А потом еще немного. И только когда он залез пальцем за чашечку лифчика, она сунула ладонь под колючий плед.

Ей показалось, что на нем балетные лосины, тугие и жесткие, плотно охватывающие тело. Но это были не лосины.

Мелкие полупрозрачные чешуйки, почти не отличимые от бледной гладкой кожи. Нижние ряды — более плотные и крупные, белесые, серебристые, прохладные на ощупь. И большая раковина, горячая, будто нагретая солнцем. Полураскрытые створки под ее рукой пришли в движение и расходились все шире...