Эдгар Берроуз - Земля ужаса

Когда недавно со мной по радио связался Джейсон Гридли и сказал, что на поверхности Земли уже одна тысяча девятьсот тридцать седьмой год от Рождества Христова, я едва поверил ему, так как мне казалось, что с того момента, когда мы с Эбнером Перри пробились сквозь земную кору во внутренний мир в огромном «железном кроте», изобретенном Перри для разведки полезных ископаемых под поверхностью Земли, прошло совсем мало времени. Меня поставил в тупик тот факт, что мы пробыли с Перри здесь, в Пеллюсидаре, тридцать шесть лет.

Видите ли, в мире, в котором нет ни звезд, ни луны, а находящееся на одном месте солнце постоянно стоит в зените, невозможно вычислить время, и поэтому оно здесь не существует. Ни я, ни Перри не ощущали на себе никакого физического воздействия прошедшего времени. Когда «железный крот» пробился через оболочку Пеллюсидара, мне было двадцать лет, и сейчас я не выгляжу и не чувствую себя намного старше.

Когда я напомнил Перри, что ему теперь сто один год, он чуть не закатил истерику, сказав, что это абсолютно нелепо и что Джейсон Гридли, должно быть, разыграл меня; однако после этого он развеселился и обратил мое внимание на то, что мне теперь пятьдесят шесть. Пятьдесят шесть! Что ж, возможно мне и было бы столько, останься я в Коннектикуте, но здесь, внизу, мне все еще третий десяток.

Оглядываясь на все, случившееся с нами под земной корой, я осознаю, что прошло гораздо больше времени, чем казалось нам. Мы видели так много. Мы жили! На поверхности мы не вместили бы и половины этого в одну жизнь. Мы жили в каменном веке, Перри и я — два человека из двадцатого столетия, — и мы принесли некоторые блага из нашего мира этим людям древнего каменного века. До нашего появления они убивали друг друга каменными топорами и копьями, обработанными при помощи камней, и лишь у нескольких племен были луки со стрелами; а мы научили их изготавливать порох, ружья и пушки, и они начали осознавать преимущества цивилизации.

Однако я никогда не забуду первые эксперименты Перри с порохом. Когда он закончил его изготовление, он был так горд, что его невозможно было удержать от восклицаний.

— Посмотри на него! — кричал он, показывая мне горсть готового пороха. — Запах пороха! Вкус пороха!

Дэвид, это самый достойный день в моей жизни. Это первый шаг к цивилизации, и очень большой шаг.

Да, у порошка действительно были все физические свойства пороха, но чего-то все-таки не хватало, потому что он не горел. За исключением этого, порошок был очень хороший! Перри был раздавлен; но он продолжал свои эксперименты и немного спустя создал порох, который убил бы любого.

После этого произошло зарождение боевого флота.

Первый корабль мы с Перри построили на побережье безымянного моря. Это плоскодонное изобретение до жути напоминало гроб огромных размеров. Перри — ученый. Он ничего не знал о принципах конструирования кораблей, но полагал, что раз он занимается наукой и, следовательно, чрезвычайно умный человек, то может решить любые проблемы. Мы построили корабль на катках и спустили его в воду. Корабль замечательно проплыл пару сотен футов, после чего — перевернулся. Снова Перри был раздавлен; но он был настойчив, и вскоре мы имели флот парусных кораблей, позволивший нам доминировать на морях в нашем уголке этого огромного, загадочного внутреннего мира и нести цивилизацию и неожиданную смерть многим потрясенным туземцам.

Когда я отправился из Сари в экспедицию, о которой и собираюсь рассказать, Перри занимался усовершенствованием отравляющих веществ. Он заявлял, что это еще больше будет способствовать распространению цивилизации среди обитателей каменного века.

Туземцы Пеллюсидара наделены невероятным инстинктом направления, и, уж поверьте мне, он очень нужен им, поскольку никто из них не способен найти дорогу домой, если его перенести в место, где нет знакомых для него примет, без инстинкта направления; и это тем более понятно в мире с неподвижно стоящим в зените солнцем, в мире, где нет ни звезд, ни луны, чтобы указать путешественнику путь, — в мире, в котором по этим причинам нет ни севера, ни юга, ни востока, ни запада. И именно благодаря этому инстинкту направления моих спутников я пережил те приключения, о которых собираюсь рассказать.

Когда мы отправились из Сари на поиски фон Хорста, мы шли по неясным приметам, которые вели нас то туда, то сюда, из одной страны в другую, пока наконец не достигли Ло-гара и не нашли этого человека; однако чтобы вернуться, нам не надо было повторять весь наш путь. Вместо этого мы двигались по прямой, отклоняясь только тогда, когда естественные препятствия казались непреодолимыми.

Для всех нас это был новый мир, и, как обычно, я чувствовал себя очень возбужденным, в первый раз видя девственные места, которые до этого, возможно, не видел ни один человеческий глаз. Это было великолепное зрелище. С восхищением я ощущал себя пионером и исследователем.

Но как это отличалось от моих первых шагов в Пеллюсидаре, когда мы с Перри бесцельно и одиноко бродили в свирепом мире колоссальных бестий, отвратительных рептилий и жестоких людей! Теперь меня сопровождал отряд моих собственных сариан, вооруженных ружьями, изготовленными под руководством Перри в арсенале, который он выстроил в Сари, недалеко от побережья Люрель-Аз. Даже могучий райт, чудовищный пещерный медведь, когда-то бродивший по внешней оболочке доисторической Земли, не пугал нас, и даже самые большие из динозавров ничего не могли противопоставить нашим пулям.

Покинув Ло-гар, мы совершали длинные переходы, поспав много раз, что служило единственным способом хотя бы приблизительно измерить время, и не встретив ни одно человеческое существо. Земля, по которой мы путешествовали, была раем, населенным только дикими зверями. Огромные стада антилоп и красных оленей и могучие волосатые быки (их называли здесь тагами) бродили по плодородным равнинам или лежали в прохладной тени похожих на парки лесов. Мы видели могучего мамонта и огромного маджа[1]. Конечно, там, где было много плоти, были и плотоядные — тараг, могучий саблезубый тигр, огромные пещерные львы и различные динозавры. Это было идеальное место для охотников, но охотились здесь только звери. Человек еще не успел внести разлад в эту идиллию жизни.

Звери абсолютно не боялись людей, и были чрезвычайно любопытны, но иногда окружали нас в таких количествах, что представляли большую угрозу. Это были, естественно, травоядные. Хищники избегали нас, когда были сыты, но в любое другое время они были опасны.