Игорь Ревва - Культурные люди

(Маленький роман в трёх частях с эпиграфом, эпилогом и участием Шекспира)

Правильно говорят сейчас — культуры ни фига не осталось у людей. Честное слово! Ни поговорить о чём-нибудь таком… о Шекспире, к примеру… или там… ещё чего… Ни чего-нибудь другого… Ерунда, одним словом. И ладно бы только мы — простой народ! Так, ведь нет! Эти самый, которые ту культуру делают, тоже — не фонтан! Вот вам случай один.

Собрались мы с приятелем как-то раз культурно отдохнуть. Купили колбаски, хлебушка, помидорчиков. Водки не брали. На кой ляд мне водка ихняя, ежели у меня дома специальное приспособление стоит, работающее в сфере организменной химии?! Литру в час выгоняет, во как! Её мне один приятель смастерил — тоже культурный человек был очень. Жалко только, что спился он и помер.

Один только есть недостаток у этой конструкции — на запах очень многие сбегаются. Как мухи на… это… на мёд! А закуску-то оно, приспособление то есть, гнать-то не может! Ну, и напиваются все.

В общем, только мы с приятелем раскочегарили этот феномен, смотрю — стучат! Вот ведь люди, а? Ну, совсем не дают отдохнуть народу! Я уже пошёл двери открывать, и на ходу обдумываю, что бы такого сказать им? Но так, чтобы до драки не дошло! Что ни говори, а народ мы культурный…

Открываю. Стоит. Сосед бородатый. Ну, я сразу же успокоился и даже обрадовался немножко. Сосед этот у меня тоже к культурному народу относится — рисует чего-то. Художник, значит. Ничего, простой мужик, только бедный очень. Денег на стрижку нет, так он косичку отпустил до самой… до спины, в общем… И носит её, как ни в чём не бывало. А так-то он мужик стоящий. Не знаю, как там насчёт культуры его — за столом ещё Бог не сводил — но, дело это поправимое, сегодня как раз и соберёмся!

Художник-то этот, оказывается, за сигаретами зашёл. Кончились они у него. Ну, ясно! Человек он творческий — ни времени, ни денег… Бедолага, одним словом. Жаль мне его стало, ну я и уговорил его остаться. Всё, думаю, лучше, чем дворник наш. Тот — вообще ужас! Деревня, деревней! Дремучий человек. С ним ни попеть, ни поговорить. Подраться, разве что только…

Художник этот мой, смотрю, из простых — не отказался от приглашения. Ну, сели мы, на агрегат глядим — ждём, пока он нам посуду-то наполнит. А поскольку сидим просто так и делать пока всё равно нечего, решил я с художником этим поговорить немного.

— Чего рисуешь? — спрашиваю.

Он вздохнул — грустно так, горестно — и отвечает мне:

— Ничего… Руки к работе сегодня не лежат… Читал всю ночь…

Ну, насчёт работы — это он загнул, конечно. Не работает он нигде лет пять уж, даже больше. А вот насчёт чтения — это да, это он может, верю. Видел его однажды на улице, когда он книжку покупал. Здоровенная такая книжка, с мой кулак толщиной будет. Сразу видно — культурный человек! И книжка, видать, интересная попалась, ежели он её всю ночь читал. Я бы, например, не смог так. Ну, пару страниц я бы ещё прочёл, картинки там посмотрел, ежели интересные… Но, всю ночь?! Нет!

— А чего читал-то? — спрашиваю я.

— Шекспира, — отвечает.

— Ну, ты даёшь! — удивился я. — А чего, раньше-то? Не читал, что ли?

— Читал, — отвечает. — А сейчас перечитать решил.

— С памятью плохо, что ли? — посочувствовал я ему.

— Почему?! — удивляется.

— Ну, забыл, что ли, о чём книжка-то?

— Да нет, — пожимает плечами, — не забыл… Помню…

— А чего же по второму разу читаешь? — не пойму я его никак.

— Интересно, — отвечает.

— А… Ну да… Тогда, конечно…

Жалко, думаю, Любки моей дома нет. Она тоже все книжки да газеты по пять раз перечитывает. Она бы с ним смогла побеседовать, не то, что я… И грустно мне так стало, что жена-то моя культурнее меня оказывается, что еле дождался я первого стакана. Выпили, полегче стало. Мысли появились разные. Нет, думаю. Не то что-то. Не может человек два раза одно и тоже читать! Интересно ему, говорит… Врёт, небось!

— А чего там, — спрашиваю, — интересного?

— Красиво написано, — отвечает художник мой. — Очень красиво. Ты бы сам взял, да почитал. Хочешь, принесу?

— Да читал я Шекспира твоего! — отмахиваюсь. — Всё что было, всё прочёл! И кино даже видел. Да вот, вчера только показывали! "Собаку Баскервилей"! А ты не видел, наверное! В книжку свою уткнулся!

Он, смотрю, глаза свои вытаращил на меня и ка-а-ак хлопнет самогону! Стакан целый! И без закуски! Сразу видно, что художник! Я бы так в жизни не смог!

— Я про Шекспира тебе говорю, — шепчет почему-то он, и по сторонам оглядывается.

— Ну, так, а я про кого? — удивляюсь. — Не про бабку же свою! Шекспир! Читал! Знаю, чего ты? Хорошо пишет, французишка! Ох, интересно!

А тут вдруг приятель мой встрял, чтоб его!

— Я, — говорит, — в прошлом годе Хемингуэя дочитал. Не понравилось!

Куда уж тебе, думаю, Хемингуэя-то понять! Лапоть ты, деревенщина! И наливаю я всем троим ещё по стаканчику.

— Хемингуэя, — объясняю я ему, — не Шекспир написал! Понял?

— А кто? — удивляется приятель мой.

— Этот… не помню фамилии… не француз, в общем! И всё!

— Ты чего это? — заорал он вдруг. — А Тома Сойера кто написал? Не Хемингуэй, скажешь? И этого… как его?.. сволочь-то… Избушку этого самого… Племянника Тома! Не Хемингуэй?

— Деревня ты! — ору я на него. — Деревней был, деревней и остался! Дурак, потому что! Вот, Любка моя придёт, у неё спросишь! Она у меня, стерва, культурна! Не чета тебе!

И тут вдруг художник мой встал и к дверям направился. Я опешил немного. Чего это он? Может, обиделся за Шекспира своего?

— Ты чего? — спрашиваю.

А он не ответил. Взял вдруг, да как харкнёт прямо на пол! И ушёл, подлец! Тоже мне — культурный человек называется! Вести себя не умеет!

— Чего это с ним? — приятель мой спрашивает. — Перебрал, что ли?

— Чего, чего! — передразниваю я. — Довёл ты человека своим Хемингуэем до неприличного поступка, вот чего! Деревня! Ладно, наливай давай…

Ох, тяжело сейчас жить! Ох и тяжело! И дело не в экономике — дело в общении! Попробуйте сейчас найти более-менее приличного человека. Не получится, уверяю вас! Вот вам пример из моей личной жизни.