Виктор Меньшов - Я боялся - пока был живой

Меньшов Виктор

"Я боялся - пока был живой"

Абсолютно реалистический роман с сумасшедшинкой из нашей с вами абсолютно фантастической жизни, действие которого происходит всегда в следующем году

Часть первая

Глава первая

Когда-то я был оперативником и, можно сказать, спас Петюне жизнь.

Вот как я впервые появился в жизни Петюни: с распашонкой в одной руке и арбузом в другой.

Арбуз я конфисковал по дороге у мальчишек, которые пристроились в кустах на скамейке, собираясь его съесть. Я с первого же взгляда определил, что арбуз ворованный. Мальчишки, правда, ушли в глухую несознанку, но я все понял по их бегающим глазам.

На прощание я сказал им:

- Сегодня я спас вас от тюрьмы, когда-нибудь вы скажете мне спасибо.

И унес с собой вещественное доказательство.

А распашонку я взял следующим образом: проходя мимо винного магазина, я увидел Петюниного отца, которого все звали не иначе, как Пупысёнок. И вот этот самый Пупысёнок пытался продать распашонку своего новорожденного сына.

Я не стал арестовывать гада и отводить его в отделение, где на него наверняка завели бы дело и загремел бы он "в края далекие, на срока высокие", оставив новорожденного мальца совсем без помощи.

Я отвел Пупысёнка за угол, отобрал у него распашонку, бережно спрятал ее на груди, а этому гаду набил морду.

Об стенку.

После этого я вытер руки прямо об штаны, разумеется, все того же Пупысёнка, после чего бросил эти штаны хозяину, то есть, Пупысёнку.

Когда я вошел в незапертую, по случаю полного ее отсутствия, дверь Петюниной квартиры, навстречу мне из полумрака выполз голый и грязный новорожденный малыш, который мычал что-то нечленораздельное.

- Вот что, сволочи, с дитем делают! - смахнул я скупую слезу, которая скатилась по щеке, упала на пол и прожгла маленькую дырочку в половице.

Отчаянно пищавшего младенца я тщательно отмыл на кухне под ржавым краном, поскольку в ванной комнате ванны не было, ее пропили. Я тер младенца проволочной мочалкой, вычистил и отмыл до блеска, одел в спасенную мной распашонку, накормил арбузом и научил читать по слогам...

Про этот случай я забыл уже на следующий день. Что поделать? Такая работа! А работал я тогда опером.

Но вечером в отделение поступила информация, в которой говорилось о том, что с Пупысёнком произошел несчастный случай, в результате которого он погиб.

Дело было так.

Пьяный в лоскуты Пупысёнок пробрался на кухню одного из коммерческих ресторанов и по самые плечи залез в холодильник в поисках спиртного.

Пупысёнку фатально не везло всю его, полную нелепых выкрутас, извилистую биографию, многогранную, как стакан. В этом случае его невезения закончились, потому что не повезло ему в последний раз в горбатой его жизни. Но не повезло крупно: по пьянке он перепутал холодильник с микроволновой печью и засунул в нее голову, как я уже доложил, по самые плечи, задев при этом кнопку "старт"...

Он лежал в морге, и голова его была похожа на сморщенное печеное яблоко.

Привели для опознания его половину, как всегда, иссиня пьяную. Она упиралась и бранилась:

- Чего вы меня ташшыте?! У меня дома ребенок нееденный... Ик! Тьфу ты! Не кормленный!

- Успокойтесь, - пытались образумить ее молоденькие менты. - От вас требуется всего лишь опознать вашего мужа...

- А я что - замужем?! - искренне удивилась она. - Мы что - в ЗАГСе?

- Замужем, замужем вы... Сможете опознать мужа?

- Да как же я его опознаю, если я его и не помню вовсе?!

- Это он? - усталый сопровождающий откинул простыню с того, что еще утром было Пупысёнком.

- Это вот это вот, этот вот самый - мой муж?! Не помню. Это правда, мой муж?!

- Вы у меня спрашиваете?

- А у кого же мне спрашивать?! Ой, какой он сморщенный весь! Зачем вы его варили-то? Смешной такой получился! Как куриная гузка!

Она глупо захихикала и ее вывели, поняв, что толку от такого опознания не будет.

Я отправился на ночное дежурство. Погони, перестрелки, и прочие повседневные мелочи милицейской службы захватили меня. Я совсем позабыл и про несчастного Пупысёнка, и про его жену-алкоголичку, и про Петюню...

Как оказалось - зря.

Утром, едва я лег спать, мой сон просверлил бормашиной звонок в двери. Еще не до конца проснувшийся, обессиленный постоянными ночными дежурствами, я вставил между век зубочистки, достал из-под подушки огнемет и пошел открывать.

На пороге стояла жена Пупысёнка, к моему удивлению, относительно трезвая. Из-за ее спины выглядывал цепляющийся за мамкин подол сынуля Петюня.

- Вот, - торжественно возвестила она. - Привела.

Возвестила и замолчала, открыв рот и глядя куда-то вниз.

Я тоже посмотрел вниз.

Смотреть мне пришлось долго: зрение у меня ни к черту, я даже таблицу у окулистов наизусть выучил, чтобы меня не выперли с любимой работы, полной опасности, адреналина, инфарктов и навара.

Правда, с таблицей этой у меня однажды произошел казус. Забылся я, да вместо таблицы, что в кабинете у окулиста висит, принялся шпарить наизусть таблицу Менделеева.

Опомнился, думаю - все! Кранты! Как пить дать выгонят меня с любимой работы!

Но все сидели, пооткрывав рты, а когда я закончил, как все зааплодируют! Так я им классно, с выражением, таблицу эту периодическую прочитал. Пронесло тогда.

Сегодня же я спросонок, да еще после ночного дежурства, да еще и темновато на лестничной площадке, никак не разгляжу, что там такое увидела мамаша Петюнина.

Смотрел я так, смотрел, а потом до меня дошло, что вышел я двери открывать голышом, я всегда так спать ложусь: голышом и без постельного белья, чтоб если убьют, так одежду не пачкать и постель. Я газеточки подкладываю.

Одним словом, из одежды у меня только огнемет в руках.

Извинился я, конечно, что неправильно одетый к ним вышел, вернулся в комнату, надел бронежилет и обратно вернулся.

Только она все равно вниз смотрит. Но все же заговорила.

- Ты, опер, приучил мово дитю арбузы жрать, распашонку ему вернул. Ты теперь у него заместо отца родного. И по случаю трагической гибели мужа мово ты, как честный человек, и в некотором роде даже как гражданин, обязан на мне жениться и усыновить мою дитю...

И смотрит она мне уже прямо в глаза.

И глаза у нее такие... такие... Ну, прямо такие у нее глаза! Сразу видно, что с жуткого бодуна.

Ей бы похмелку искать, а она, сердешная, сына обустраивает.

Мать - она всегда мать.

А что я ей могу ответить?

Нечего мне ей ответить.

Женился я на ней...

Очухался через год. В квартире из мебели - один матрас на полу и я на этом матрасе, а больше никого. Я бегом на службу, а мне говорят, что меня давно уволили из рядов за аморалку.