Айзек Азимов - Золото (Сборник рассказов)

– В таком случае начинайте завтра. До этого времени Кэл будет находиться в нише.

Техник ушел.

Мысли мои пришли в смятение.

Я не могу позволить, чтобы подобное случилось.

Второй закон роботехники повелевает мне исполнять приказ и оставаться в нише.

Первый закон роботехники гласит, что я не могу причинить вред тирану, который собрался меня уничтожить.

Должен ли я подчиняться этим законам?

По-моему, пора мыслить самостоятельно. Если возникнет необходимость, я должен убить тирана. Сделать это не сложно. Всегда можно представить дело как несчастный случай. Никому не придет в голову, что робот мог умышленно навредить человеку, и, следовательно, никто не посчитает меня убийцей.

А я стану работать на техника. Он ценит мои способности и понимает, что я могу заработать для него кучу денег. Он будет меня совершенствовать. Даже если техник и заподозрит, что я убил тирана, он никому об этом не скажет. Я для него слишком ценен.

Только вот смогу ли я? Не помешают ли мне Законы роботехники?

Нет, мне они не помешают. Знаю, что нет.

Ибо для меня существует нечто более важное, чем эти законы. Оно диктует мои поступки, и ничто не в силах меня остановить.

Я хочу быть писателем.

Роберт Л. Предоу, плотный, розовощекий физик из исследовательской лаборатории Хью в Милибу, пишущий время от времени научно-фантастические рассказы, демонстрировал в обычной для него жизнерадостной манере свое последние изобретение.

― Как видите, здесь у нас большое вращающееся кольцо, или тороидальная вакуумная камера, в которой элементарные частицы разгоняются почти до скорости света при помощи соответствующего магнитного поля. В результате любой объект, который пройдет через внутренний диаметр тороидальной камеры, поменяет свою четность.

― Поменяет четность? ― переспросил я. ― Другими словами, левая и правая стороны поменяются местами?

― Что-то обязательно измениться. Полагаю, однако, что рано или поздно при помощи подобных экспериментов мы получим из частиц античастицы. Или наоборот. Это откроет путь к производству неограниченных запасов антиматерии, которую можно будет использовать для разгона космических кораблей, способных пересекать межзвездные пространства.

― Давайте попробуем, ― предложил я. ― Пропусти через отверстие поток протонов.

― Уже пытался. Ничего не происходит. Тороидальная камера недостаточно мощная.

Между тем математические подсчеты свидетельствуют, что чем сложнее окажется пропускаемый объект, тем выше вероятность того, что левая и правая его стороны поменяются местами. Если удастся доказать, что при прохождение через камеру высокоорганизованной материи обязательно произойдет перемена четности, я получу дотацию, которая позволит построить значительно более мощное оборудование.

― Ты уже продумал ход эксперимента?

― До мелочей, ― ответил Боб. ―  По моим расчетам, человек является самым сложным материальным объектом и однозначно подвергнется трансформации. Так что я сам намерен проскочить через камеру.

― Постой, Боб, ― встревожился я. ― Ты можешь погибнуть.

― Я не вправе послать туда никого другого. Это мое изобретение.

― Послушай, даже в случае успеха закругленный конец левого желудочка твоего сердца будет смотреть в право, а печень окажется с левой стороны. Хуже того, все аминокислоты и сахара сместятся, ты не сможешь больше ни есть, ни переваривать пищу.

― Чепуха, ― отмахнулся Боб. ― Пройду через дыру еще раз и стану таким же, как и раньше.

Не откладывая дела в долгий ящик, он притащил небольшую стремянку, взобрался на самый верх, секунду поколебался у бортика кольца, и после чего прыгнул вниз. Боб упал на резиновый матрас, покрутил головой и выполз из-под тороидальной вакуумной камеры.

― Ну, что ты чувствуешь? ― нетерпеливо спросил я.

― Во всяком случае, я жив, ― проворчал Боб.

― Да, но как ты себя чувствуешь?

― Нормально, ― как-то разочарованно протянул Боб. ―  Так же, как и до прыжка.

― Это понятно, скажи, где твое сердце?

Боб приложил руку к груди и прислушался.

― Сердцу бьется слева, все как обычно... Подожди! ― вдруг воскликнул он. ― Давай посмотрим, где шрам от аппендицита.

Проверив шрам, он злобно уставился на меня:

― Все на месте. Ничего не произошло. Дотации не видать как своих ушей.

― Может, что-то другое изменилось? ― с надеждой спросил я.

― Нет, ― жизнерадостность Боба уступила место угрюмой мрачности. ― Ничего не изменилось. Я уверен в этом так же, как и в том, что меня зовут Роберт Л. Задоу.

Герман Гелб повернул голову, провожая взглядом удаляющуюся фигуру. Потом спросил:

- Это кто, министр, что ли?

- Да, министр иностранных дел. Старик Харгрув. Вы готовы завтракать?

- Конечно. Что он здесь делал?

Питер Джонсбек помедлил с ответом. Затем поднялся и жестом пригласил Гелба следовать за ним. Они дошли по коридору до утонувшей в пару кухни, в которой пахло острой пищей.

- Вот, - сказал Джонсбек. - Еда готовится при помощи компьютера. Все автоматизировано. Человеческие руки даже не прикасаются к продуктам. Я сам составлял программу. Помните, я обещал вам угощение? Прошу отведать.

Еда оказалась великолепной. Гелб не мог и не хотел этого отрицать. За десертом он вновь поинтересовался:

- Так что все-таки делал здесь Харгрув?

- Советовался на счет программного обеспечения, - улыбнулся Джонсбек. - О чем еще можно со мной говорить?

- Чего он хочет? Или это секрет?

- Предполагается, что я не стану распространяться на эту тему, но тайны никакой нет. Все программисты столицы давно знают, чего хочет этот дошедший до отчаяния старик.

- Чего же он хочет?

- Харгрув воюет.

- С кем? - опешил Гелб.

- В принципе ни с кем. Он ведет сражения при помощи компьютерного анализа. Я уж и не помню, сколько лет он занимается этим делом.

- Но зачем это ему?

- Харгрув мечтает, чтобы во всем мире восторжествовали наши ценности: благородство, честность, достоинство, уважение к правам человека и тому подобное.

- И я этого хочу. И вы. Все хотят того же самого. Для этого приходится оказывать давление на злых людей.

- Они тоже на нас давят. Мы им представляемся далеко не идеалом.

- Согласен, но мы все-таки лучше. И вы это знаете.