Олег Верещагин - Новое место жительства

БУДЕТ ХОРОШИЙ ДЕНЬ

   Немного удивлённо я тщательно проверил — нет ли чего «пристёгнутого».

   Нет. Только эти слова.

   Негромкий, но отчётливый стук в дверь заставил меня подскочить на скамейке — казалось, что постучали по дереву рядом со мной. Странная в этом доме акустика; я вспомнил, что вместо звонка у входной двери висел на цепочке солидный резной молоток.

   Пока я добирался через лабиринт до входа, стук повторился. Нельзя сказать, что кто‑то колотил в дверь — нет, стук был таким деликатным… но настойчивым. Наверное, постучали бы и в третий раз, судя по стуку, уходить там вообще не собирались. Но тут я открыл дверь.

   Точно. Посетитель уже подносил руку к молотку снова — и, когда дверь распахнулась, отдёрнул её, словно его поймали на попытке открутить этот молоток и унести его с собой. В таких случаях люди чувствуют себя глупо, как будто их правда поймали на чём‑то неприличном, но посетитель был, как почти сразу выяснилось, не из тех, кто это хоть как‑то показывает.

   Сам по себе он оказался мальчишкой моих лет — из тех, кого презрительно дразнят «девчонками» и про которых обожают говорить всякую пакость: с нежным, тонким, хотя и загорелым лицом, большими синими глазами, пухлыми губами и копной золотистых волнистых волос. Правда, нередко все дразнилки держится лишь до первой драки. И это был как раз такой случай. Как я определил? Да просто. Инстинктом — тем самым, который меня никогда ещё не подводил. Уж больно внимательно — и за какую‑то секунду — он оглядел меня всего. И я могу поклясться — оценил. В комплексе.

— Извини, — слегка удивлённо сказал мальчишка. Он был одет очень просто: в какую‑то нейтральную серую майку без рисунков или надписей, шорты из синтетики, спортивные тапки (их иногда гордо называют «кроссовками») на босу ногу, покоцанные наколенники, такие же налокотники и потрескавшиеся перчи без пальцев. — А Юрка у себя?

— Нет, — я покачал головой. — Из похода ещё не вернулся.

— Как не… — мальчишка вдруг тряхнул головой, улыбнулся широко и искренне: — Ой. А, конечно, что это я. Вот ведь. Забыл, — он повторил улыбку. — Извини, — и шагнул назад с крыльца, продолжая мне улыбаться во все зубы.

— Что там, Ром? — услышал я высокий девчоночий голос.

— Ничего, — весело ответил Роман (?), идя к калитке по узкой дорожке, выложенной серыми шероховатыми плитками, по краям заросшим землёй. А я увидел, как за калиткой выдвинулось колесо зелёного скутера, на котором сидела девчонка. Отталкиваясь ногами, она подкатила поближе, придерживая на сиденье два шлема. И глядела сюда, в нашу сторону.

   Девчонка была тоже моих лет, в камуфляжных майке и шортах, тоже в налокотниках–наколенниках–перчатках — таких же, как у этого Романа, но в высоких дорогих кроссовках. Она смотрела на меня какую‑то секунду — спокойным долгим взглядом. Я ни разу ещё за всю свою жизнь не встречал таких взглядов у девчонок — их взгляды на мальчишек, как правило, насмешливо–испуганные или жадно–собственнические. Потом перебросила на грудь совершенно несовременную золотистую косу, толстую и длинную, подала шлем мальчишке, сама очень ловко нахлобучила прямо поверх косы второй (шлемы были понтовые, копии шлемов имперских штурмовиков из «Звёздных Войн»), они перебросились какими‑то словами, Роман сел за руль — и скутер, негромко заворчав, исчез за оградой.

   Я постоял минуту на крыльце. Странный был какой‑то разговор, если подумать. Неуловимо–странный. Напряжный, как проволока под током: обычная проволока, а попробуй — тронь… Как в приключенческой книжке — например, у Олега Верещагина: беспечный городской пацан, новое место жительства, пустой загадочный дом… трахбабац — из‑за угла выползает окровавленный чел и перед смертью хрипит из последних сил Страшную Тайну, которая нипочём не должна достаться Буржуинам и агентам ВТО… Ну а дальше надо идти Спасать Мир, а как же?

   Я сошёл с крыльца, дошёл до угла и заглянул за него. За углом сидела на подёрнутом пятнами мах старом бетоном отливе жаба — большая, серо–зелёная. На меня она смотрела хладнокровно и пристально. Оценивающе.

— Не буду я тебя целовать, зачем мне принц? — сразу огорчил я её. — Ещё один нахлебник для тёти?

   Жаба моргнула и отвернулась. А я пошёл обратно на крыльцо, размышляя: а может, получилась бы принцесса?..

   …Улица, на которую я вышел, была тёплой, полной плотным дремотно–тихим воздухом — и вопиюще пустынной. Вчера я как‑то на это внимания не обратил, хотя мы шли по ней — наверное, не заметил от усталости и внутреннего раздрая. Только около заросшей почти по кругу молодыми лопухами водоразборной колонки спали бок о бок в тени рыжая крупная кошка и чёрный упитанный щенок — да возле третьего от тётиного дома на широкой резной скамейке у островерхой калитки сидела, подперев подбородок мощной клюкой, кондовая бабуля. Настолько кондовая, что я, проходя мимо, вежливо сказал:

— Здрась… — и только что не отвесил земной поклон.

— Здравствуй, малОй, — не обманув моих ожиданий, сурово скрипнула бабуля, а потом долго смотрела мне вслед. Думать так не очень хорошо, но она мне чем‑то показалась похожей на ту жабу. Ну, не в плохом смысле, если вы поняли.

   Середина улицы была асфальтовой, и асфальт оказался вполне новым. А вот тротуары вдоль домов — обычные тропинки. Через заборы — разные, от обычных редких штакетин на планках–поперечинах до глухих плотных дощаников — перевешивались зелёные ветки. Возле пары домов стояли автомобили: радостно–жёлтый ухоженный и даже тюнингованный «зэп» и до беспредела «убитый» траурно–чёрный «форд–фокус».

   Всё. Больше никого и ничего.

   «А ну и ладно!» — подумал я. И подумал ещё, что у меня — очень хорошее настроение. А это, честное слово, очень и очень важно по нынешним креативным временам — когда просто хорошее настроение…

   …Магазин оказался за углом улицы, на которой жила тётя. Маленький, по–моему, переделанный из какого‑то сарая или вообще из электрощитовой будки, но бойкий. Настолько бойкий, что в очереди из трёх человек я проторчал десять минут — стоявшая как раз передо мной тётя завела с продавщицей сложный и мало логичный разговор о детях (то ли своих, то ли вообще). Причём никто из стоявших за мной (ещё трое) ни словом не возмутился. Там приняли это, как должное и начали обсуждать какие‑то свои проблемы. Но купить удалось всё и сразу, а цены меня поразили — они были почти вдвое ниже московских. Правда, я никогда не слышал таких названий фирм, которые значились на упаковках. Наверное, это были местные производители. Ничего, с хмурым злорадством подумал я, вот вступит наше Отечество всё в то же ВТО — тогда попрыгаете…