Кейт Лаумер - Избранное. Т.1

Я почувствовал, что пистолет дергается у меня в руке, и понял, что стреляю не переставая. Я отступил на шаг, отшвырнул пистолет с его бесполезными пулями и сжал в ладони рукоять кратерного пистолета. К этому времени линия нападающих достигла как раз того места, где скорчилась без движения Вула.

Но вместо того чтобы с ходу налететь на гигантского пса, пара, которая двигалась прямо на Вулу, вдруг затормозила и замерла на месте, очень быстро и совершенно непонятным образом перегруппировав свои конечности, опустила передние части туловищ к земле, а зады задрала вверх. И тогда вперед протянулись два футовой длины жала, которые раскачивались, готовые вонзиться в ничем незащищенное тело пса…

Никогда бы я не поверил, если бы мне сказали, что такая огромная туша может настолько молниеносно двигаться. Она метнулась прямо с места, как крокетный шар, пролетела по воздуху разделяющее их расстояние, в прыжке изогнувшись, чтобы впиться челюстями, огромными, как медвежий капкан, в того, что был слева. Приземлилась, распростершись, извернулась и цапнула второго. После этого она замерла на месте, рыча, в то время как оба ее противника безуспешно били лед в том месте, где она находилась раньше, своими жалами.

Все произошло в какие-то доли секунды, пока я поднимал свой кратерный пистолет, чтобы выпустить мультимегаваттный заряд в чудовище, выросшее прямо передо мной. Удар луча проделал в панцире дыру примерно в ярд диаметром, но совершенно не замедлил его движения. Жало взвилось вверх и вонзилось в лед у меня между ногами.

— Глаз! — голос великана перекрыл рычание Вулы и сердитое жужжание атакующих. — Глаз, Карл Паттон!

И тогда я увидел его: трехдюймовый кружочек, похожий на кусочек сетчатого стекла темно-красного цвета, выглядывающий из-под края брони над крючковатым клювом. Я выстрелил в нею, и глаз как будто взорвался. Я метнулся налево и снова выстрелил, краем глаза заметив, что великан размахивает своей дубиной. Я спрыгнул со своего возвышения и принялся прокладывать дорогу к нему, стреляя в тех, что были ближе всего. Скорпионы просто-таки кишели вокруг нас, но одновременно у края вытоптанной великаном ямы могли оказаться только шестеро. Один скорпион соскользнул в яму, сорвавшись с края, попытался подняться на ноги, но умер, размозженный ударом опустившейся на него дубинки. Я прикончил еще одного и спрыгнул к великану.

— Спиной к спине, Карл Паттон! — крикнул он.

Пара скорпионов одновременно забралась на баррикаду из мертвых тел чудовищ, но пока они изготавливались к нападению, я перестрелял их, а затем прикончил еще одного, который старался забраться на еще корчащиеся трупы.

Затем внезапно наступила передышка и стало слышно только тяжелое дыхание великана, похожее на звуки парового котла, и сдавленное рычание пса.

Тут я почувствовал боль в бедре и ощутил, что дыхание обжигает мне глотку. Футах в десяти от нас один из скорпионов приплясывал еще на своих ногах, но ближе не подходил. Остальные откатывались назад, жужжа и щелкая.

Я стал вылезать наверх, но огромная рука остановила меня.

— Пусть они сами подойдут… — голос великана прервался. Лицо его покраснело, и он с трудом хватал воздух широко открытым ртом. Но на лице его сияла улыбка.

— Тебе виднее, — сказал я.

— Твое маленькое оружие бьет не хуже настоящего мужчины, — заметил он вместо того, чтобы пройтись насчет моей глупости.

— Из чего они? У меня было такое впечатление, что я стреляю в легированную сталь двухдюймовой толщины.

— С ними нелегко справиться, — сказал он. — И все-таки мы прикончили девятерых, — он взглянул на собаку, которая, тяжело дыша, стояла мордой к противникам. — Вула прикончила шестерых. Впредь они будут осторожнее… — он запнулся, посмотрев на меня, на мою ногу.

Потом он опустился на колено и дотронулся до прорехи на моем скафандре, которой я не заметил.

Вид разорванного материала скафандра просто потряс меня. Его невозможно было пробить даже из игольного ружья — но одно из жал легко справилось с ним.

— До кожи не дошло, — сказал он. — Счастье сопутствовало тебе сегодня, Карл Паттон. Укол жала смертелен.

Что-то шевельнулось позади него. Я вскрикнул и выстрелил, и в тот же миг на место, где он только что стоял, прыгнул скорпион.

Я упал, перекатился и выстрелил ему в глаз, куда тотчас же угодила и дубина Джонни Грома. Я поднялся на ноги и увидел, что остальные уходят, спускаясь вниз по склону.

— Дурень чертов! — заорал я на великана. От ярости мой голос прервался. — Ты что, сам за собой проследить не можешь?

— Я в долгу перед тобой, Карл Паттон, — только и нашелся он, что сказать.

— К черту долги! Никто мне ничего не должен… и, соответственно, наоборот!

На это он ничего не ответил, только взглянул на меня с высоты своего роста и слегка улыбнулся, как улыбнулся бы взрослый расшалившемуся ребенку.

Я сделал пару глотков подогретого и обогащенного воздуха из баллона и почувствовал небольшое облегчение, но… очень небольшое.

— Может быть, ты назовешь мне свое настоящее имя, маленький воин? — спросил великан.

Я ощутил холодок в груди.

— Что ты имеешь в виду? — растерянно спросил я.

— Мы сражались бок о бок. И теперь нам следовало бы обменяться тайными именами, которые при рождении дали нам матери.

— Ах, магия, да? Джуджу? Таинственные и могущественные заклинания? Брось, здоровяк, с меня хватит и одного имени — Джонни Грома.

— Как хочешь… Карл Паттон.

И он отправился осматривать пса, а я стал осматривать поврежденный скафандр.

Сервомоторы ног лишились части мощности, и пострадал обогреватель. Это было плохо. Мне еще предстояло гнать великана довольно долго, прежде чем я смогу записать на свой счет выполнение миссии.

Когда через полчаса мы снова тронулись в путь, я все еще удивлялся, почему я так поторопился спасти жизнь человеку, которого должен убить?

Три часа спустя мы расположились на ночлег. Когда мы устроились в вытоптанных в снегу ямах, было уже темно.

Джонни Гром сказал, что скорпионы больше не вернутся, но я все еще никак не мог успокоиться в своих поврежденных доспехах. У меня было ощущение, что я заживо похоронен в темной глубокой безвестной могиле. Потом я, должно быть, уснул, потому что когда я проснулся, в лицо мне лился бело-голубой свет.

Над вершинами хребта взошла внутренняя луна — Корнус, изрытый кратерами диск, почти полный и висящий так низко, что, казалось, до него можно допрыгнуть и со звоном стукнуться об него головой.

При лунном свете мы двигались достаточно хорошо, особенно если учесть, что подниматься нам приходилось по склону ледника.