Владимир Кузмич - ВЫСОТЫ

— Что с тобой?.. — тревожно спрашивает Федя.

— Там столько звезд, там полярное сияние... — говорит молодая девушка-ученый и опускается на сиденье, растирая глаза.

Предупрежденные товарищи вооружают глаза специальными стеклами и смотрят на широкий черный мир, который загорается перед ними густой россыпью колючих звезд и полосами удивительного сияния в дальних овалах северного края. Свет колышется, играет, перемежаясь желтыми резкими тенями. Прекрасная корона радует Али и Федю. Они некоторое время любуются зрелищем и, пожелав Инне побыстрее привести глаза в порядок, хватают карандаши и вписывают наблюдения в блокноты. Девушка слышит скрип карандашей. Жмуря свои ослепленные глаза, она диктует то, что видела чистым невооруженным глазом.

«По моему мнению, космические лучи и полярное сияние, что мы изучаем сейчас, имеют между собой связь, которую можно выразить пятой формулой Линецкого.. » — пишет Федя.

Закончив записывать факты, Федя сверяет свои пилотские таблицы. После видит, как внизу бушует месиво облаков, как яростно текут ветры Кракатау, как звучит атмосфера, и решает уйти от ударов циклона вверх.

Вверх! Вот настоящее спасение от ветропадов, от пушистых кулаков морозных или теплых воздушных течений. А тем временем атмосфера вернет себе равновесие и это значительно облегчит нормальный спуск.

И он не препятствует шару сверлить высоты…

И шар неудержимо несется вверх к сыпучим полосам полярного сияния...

Новая мысль тревожит Мурзаева. Он еще раз пытается включить аппарат и снова убеждается, что связь прервана далеким северным сиянием, которое протянуло свои магнитные стрелы из дальних краев Арктики и парализовало телевизоры. Великое сожаление щемит его сердце. В эту незабываемую минуту они наблюдают игру полярного сияния, а внизу его никто не видит: эк- 39 – раны большой земли молчат лишь потому, что полярное сияние прервало связь, между тем как золотая оболочка (на это определенно указывают замеры потенциала оболочки!) зарядилась огромным запасом атмосферного электричества.

Какая удача — ток достиг 43 миллионов вольт при небольшом ампераже. Удача состоит в том, что Инна может использовать ток для расщепления тяжелого элемента, до сих пор, не распадаясь, выдерживавшего на земле бомбардировки током в 15 миллионов вольт. Это огромное напряжение стратостат аккумулировал, прошивая своим лётом температурные и электромагнитные швы советской земли.

Порывистое нетерпение мучает старого комсомольца. Али готов уничтожить препятствие, приковавшее их дорогую Инну к сиденью, лишившее ее на время зрения. Он спрашивает, стоит ли использовать высотный ток для расщепления тяжелых атомов или лучше попытаться воспользоваться им для радиосвязи, тем более, что аппаратура рассчитана на большие напряжения, предусмотренные еще на земле, когда товарищи конструировали гондолу. Инна открывает глаза и шепчет нетерпеливо и страстно:

— Подожди немного, глаза... А пока подключи к передатчику. Может, ток пробьет магнитную броню, созданную короной полярного сияния, если твои 750 вольт не справились с задачей.

И Мурзаев включает передатчик в новую сеть — два полюса, подсоединенные проводами к аппендиксу и головной части огромного золотого шара. Али рискует жизнью так же, как рискнула Инна, позабыв о высоте.

Но стремление разгадать новую тайну сильнее страха. И когда большая искра зажигает баллоны неоновых ламп, рассчитанных на предохранение аппаратуры от излишнего напряжения, яркое розовое сияние вспыхивает в гондоле и бежит сверкающими брызгами.

— Давай сигнал, давай!.. — командует Федя и подает написанную радиограмму, в которой сообщает о новых мыслях и гипотезах Инны Шевченко, а также о том, что радиосвязь идет на

- 40 – напряжении в несколько миллионов вольт.

Али читает и гром его голоса сотрясает гондолу. Мелкая рябь проходит по всем шпангоутам. Именно тогда земля услышала первые непонятные слоги «ово... омо...» и испуганно отшатнулась от приемников — Мурзаев оглушил ее. В ту минуту аппараты взвыли от нашествия волн.

. .Да, то была высота, последняя высота, которую взяли наши герои. Дикая высота, навалившаяся на плечи «Комсомола». Альтиметр показал ровно 87 000 метров, 87 километров над заснеженной зимней равниной великой страны, ждавшей победной посадки.

Вокруг ярко горело сияние севера, сияние Арктики, которое пересекало своей короной изогнутую шею Млечного пути и противостояло колючему Стрельцу и Геркулесу, что замахнулся палицей в самом зените.

99,9 процента всего света, всего блеска лежало теперь под ногами стратонавтов на дне газовых океанов. И вот тогда земля сообщила, что «Комсомол» в настоящий момент плывет над Уральским хребтом.

— Над Уралом? — удивился Федя. — Но мы не видим этого хребта ни простым глазом, ни в телескоп! Газовый туман скрыл его низкий рельеф!

— Не удивляйтесь, товарищи, — подает голос Инна, — мы попали в ветры Кракатау, и они тянут нас в Сибирь. Я предлагаю немедленно идти вниз, чтобы воспользоваться низовым пассатом — в волне теплого воздушного фронта, который всегда противодействует холодным фронтам. Нам надо выбраться из этого циклона и попасть в антициклон, иначе дыхание Кракатау занесет нас на острия арктических льдов. А оттуда вернуться мы не..

Последнее слово она не успевает произнести, потому что гондола вздрагивает и отлетает в сторону, как маятник. Побледневший Федя быстро хватает шнур внутреннего шара, шнур баллонета — нового хитрого приспособления для обеспечения посадки — и тянет его изо всех сил. Баллонет раскрывается и начи- 41 – нает мгновенно расти, заполняя оболочку изнутри и спасая ее от нарушения равновесия.

— Теперь вопрос — кто будет прыгать первым?.. — глухим басом спрашивает Федя.

6 Баллонет заговорил на своем спасительном языке. Неподвижный и безмолвный, он до сих пор спокойно лежал внутри золотой оболочки и напоминал о себе лишь тонким запахом резины, который по отдельной трубке просачивался в гондолу. Когда на высоте в 87.000 метров металлическая оболочка достигла предела расширения, никто не мог надеяться, что эта оболочка начнет идеально стягиваться. Газ был лучшим кузнецом микронных пластин золотой ткани, но газ не мог стянуть металл. И первый толчок вовремя предупредил: шар получил первую «вмятину». Вот почему так Федя так сильно дернул за шнур баллонета. Теперь баллонет стал резиновым парашютом, втягивая в себя значительную часть газа из внешней оболочки.

Альтиметр показывал быстрое снижение. Через два с половиной часа стратонавты оказались на высоте в 47 километров, еще через полчаса на 36. Высота все сокращалась. Удар за ударом падал на стратостат, и бывший шар сейчас представлял собой помятую, словно потертую золотую трубу, металлический кошель, дрожавший от сильных толчков газа.