Ант Скаландис - Катализ

Из книги Бориса Кальтенберга «Хроника последнего утра»

Шеф тайной полиции зеленых Спайдер Китарис шел по специальному переходу от зала партийных конференций к турецкой бане, где его ожидали шикарные бронзовокожие девочки, только вчера прилетевшие с Филиппин. Он шел и мысленно смаковал предстоящее удовольствие. И вспоминал далекие тридцатые годы, когда он был еще мальчишкой, шатался по борделям Калифорнии и Флориды, утраивал роскошные драки и мечтал о власти над миром. Он вспоминал славный тридцать девятый, когда на каникулах в Египте стал вакцинированным. В школе он создал себе репутацию ловеласа, но в действительности как огня боялся женщин. Высокий, широкоплечий, тренированный, он знал, что нравится им, и исходил желанием, но несколько раз, когда доходило до постели, имел возможность убедиться: он ничего не мог, не получалось. Чем больше хотел, тем меньше мог. И он стал их всех ненавидеть. И однажды взял девчонку силой. Вот когда у него получилось! И он почувствовал, что теперь иначе не сможет. Так зверь, вкусивший человечины, становится людоедом. И у Спайдера появилась мечта. Осуществленная в тридцать девятом. В Египте. Он шел теперь по коридору и вспоминал бьющееся под ним тело Лены Брусиловой и восхитительное приторное наслаждение от рвущейся под пальцами плоти. Ничего более прекрасного не было у него в жизни, и, извлекая из памяти те минуты безумной сладости, он всякий раз втайне надеялся, что ему еще доведется испытать из вновь. Хотя прекрасно знал: не доведется. Брусилов обещал убить его. Так разве что перед смертью? Но до смерти было еще лет двадцать биологических, и где-то там маячило бессмертие, сулимое оранжистами и геронтологами, и умирать не хотелось. Теперь особенно не хотелось. Он очень верил в этот день – пятое марта – день начала «Армагеддона» или Второго Великого Катаклизма. Будет такая заваруха, что Брусилову станет не до него, и тогда, быть может, он успеет, получив свое, удрать в какую-нибудь другую звездную систему. Китарис шел по спецпереходу и мечтал об этом.

Станский поправил воротничок рубашки и постучал в дверь Шейлы.

– Да, да, входи, – откликнулась та, и Станский шагнул внутрь.

Шейла в облегающем спортивном костюме быстро передвигалась по комнате, делая нечто вроде гимнастики, и одновременно примеривала к руке различные системы оружия, то и дело прищуривая глаз и целясь в стены.

– Ты готов? – спросила она. – Возьми пистолет. Это необходимо.

Станский выбрал наугад увесистое устройство из вороненой стали и положил во внутренний карман.

– Ты не сердишься на меня? – спросил он.

– Конечно, нет, – сказала Шейла. – Да и не до того сейчас.

Накануне они часов до двух спорили. Начали со злобной перепалки, затеянной Эдиком еще в информатике, потом неожиданно обнаружили большое сходство во взглядах, легко перешли на «ты» и в отличнейшем настроении поужинали, запоздало выпив на брудершафт апельсинового сока и строя грандиозные планы на будущее. Но когда речь зашла о гибернации, мнения их снова резко разделились, Станский подчеркнуто перешел на английский, как бы вновь обращаясь к ней официально, на «вы», Шейла начала непонятно ругаться по-норвежски, дошло чуть не до драки, и только уже среди ночи, внезапно опомнившись, Станский примирительно полез целоваться, но оба валились с ног от усталости и разошлись спать по разным комнатам.

– А куда мы идем? – поинтересовался Эдик.

– В резиденцию Кротова.

– Что, политическое убийство?

– Нет, просто переговоры. Но окончатся они, думаю, перестрелкой.

Андрей Чернов в сопровождении двух брусиловских телохранителей, переодевшихся в не столь вызывающие голубые комбинезоны, покинул «Изумрудную звезду» и отправился на небольшом сиброкате к воротам, ведущим в главный порт города, чтобы как можно скорее выбраться за пределы радиоэкрана и связаться с центральным московским гибернаторием.

– А нас выпустят? – тревожился он.

– Куда они денутся! – успокаивал один из сопровождающих. – У нас пропуска подписаны самим стариком Игнатием.

Миновав все переходы и лестницы, устланные коврами, все двери и тамбуры, возле которых по бое стороны, как неживые, торчали вышколенные стражники в черно-зеленом и, не поворачивая головы, провожали его злобными взглядами, Брусилов открыл, наконец, главную, непомерно высокую дверь и оказался в кабинете Игнатия Кротова, огромном, как спортзал, и строгом, как зероторий, и увидел в конце его за длинным столом в форме буквы "Т" крошечную фигурку председателя под изумрудными полотнищами флагов и барельефом герба партии зеленых – изображением молодого побега, пробивающегося сквозь треснувший Апельсин.

– Проходи, дорогой, садись, – сказал Кротов. – Ты знаешь, зачем ты приехал?

– Разумеется.

– А я боюсь, что ты не знаешь этого. Мне, видишь ли, совершенно безразлично все, что ты хочешь сказать. Я знал, что ты приедешь, я ждал тебя, ждал именно сегодня и теперь прошу выслушать.

– И все-таки начну я, – возразил Брусилов, – по праву гостя. Я хочу сразу внести ясность. Во избежание дальнейших недоразумений. Твой кабинет слишком похож на ловушку. Так вот, если ты думаешь тем или иным образом запереть меня здесь, то это глупо. Меня можно при желании изолировать от всех. Но невозможно всех изолировать от меня. Улавливаешь разницу? А к тому же в принципе невозможно изолировать от меня сибры.

– Знаю, – зевнул Кротов. – Все знаю. Потому и говорю: слушай меня. Можешь ты одновременно отдать приказ всем сибрам самоуничтожиться? Включая те, которые находятся на других планетах и в космосе.

– Могу, – улыбнулся Брусилов.

– Вот и славненько, – еще раз зевнул Кротов. – Этим ты сейчас и займешься. Брусиловский прорыв закончился. Австро-венгерские войны на Юго-Западном фронте переходят в наступление.

– Ну, а если серьезно, чем ты, собственно, угрожаешь мне?

– Тебе? Тебе, как известно, угрожать нечем. Но если ты откажешься уничтожить сибры, этим займутся мои ребята. Они полностью готовы. Они обо всем предупреждены. Пять миллионов человек по всему миру. Они начнут действовать по единому сигналу, данному мной или любым из моих заместителей, если я буду убит. Разумеется, там, где это возможно, они будут нажимать «РОСТ-», но если ты силою своего приказа уберешь эту кнопку, они станут растворять сибры один в другом, а последний уничтожат механически. И я избавлю, все равно избавлю мир от сибров.

– И ты всерьез полагаешь, что тебе удастся это?