Андрэ Нортон - Нет ночи без звезд

Брызнули искры. В воздухе появился резкий неприятный запах, а Сандер подошёл к следующей решётке и нанёс удар по ней, потом к следующей, и ещё, и ещё…

Он двигался по сузившемуся миру, в мозгу его держалась только одна мысль — уничтожить это чуждое влияние. Иногда он промахивался и не мог разбить решётку одним ударом, шатался, наносил три, четыре слабых удара, пока не добивался своей цели. Один ряд он уже расчистил. Теперь его цель — первая установка во втором ряду. Диадема на голове превратилась в огненный обруч, мысли его путались. Только инстинкт заставлял его двигаться. Третья… и ещё…

Потом, так же внезапно, как и началось, нападение закончилось. Сандер, тяжело дыша, опустился на колени. Голова кружилась. Но свет, от которого жгло глаза, погас.

— Сандер!

Крик заставил его очнуться и обернуться.

Максим поднимал свою трубку. Лицо его было искажено, в выпятившихся глазах не оставалось ничего человеческого.

И Сандер сделал величайшее усилие в своей жизни, поднимая молот. Максим стоял слишком далеко, чтобы ударить. Не было времени выстрелить, схватиться за трубку, заткнутую за пояс. Он взмахнул молотом над головой и отчаянно бросил его, уже чувствуя себя жертвой Максима.

Пушистая ярость мелькнула мимо: это прыгнул Кай, задев Сандера за плечо. Толчок, хоть и очень лёгкий, сбил кузнеца с ног. Он ударился об одну из машин, но, падая, увидел, как молот всё же попал ручкой Максиму в грудь.

Тот пошатнулся. Сандер ощутил на руке палящий жар. И тут Кай сделал последний прыжок, сбил Максима и трубка вылетела у того из руки. Максим гортанно закричал, но крик его внезапно прервался.

На них обрушилась волна (Сандер не мог найти другого слова, чтобы самому себе облегчить понимание непонятного, того, что заполняло воздух, не давало двинуться) гнева… ненависти… как будто ожили сами стены, превратились в плоть огромного существа. Пекан отпрянул, морда его была окровавлена. Он пятился, рыча, ударяя по воздуху вытянутыми лапами, будто ему угрожало нечто невидимое.

Сандер покачнулся. Он устоял только потому, что опирался на край одной из машин; могучий гнев посылал импульсы силы, обрушивавшейся как физические удары. Проволока на голове опять раскалилась, но Сандер боролся. Он по-звериному оскалил зубы. И хрипло и вызывающе запел кузнецкую песню.

Он не животное, он человек! И останется человеком. Шаг за шагом продвигался он вдоль установки, держась за неё. Внимание его было сосредоточено на молоте, который лежал недалеко от распростёртого тела. Сандер приказывал себе не смотреть на него. Может, Кай и убил Максима, но дорогу к этому открыл ему удар Сандера.

Сандер наклонился, сомкнул пальцы вокруг рукояти молота. И почувствовал, что одержал небольшую победу.

Он человек!

Он осторожно оглянулся. Рин и пеканы собрались вместе. Все они скалили зубы. Койот щёлкал зубами в воздухе, на углах его пасти собирались белые клочья пены. Пеканы заняли боевую стойку, хотя никакого врага не видели.

Фейни сидела на седле очень прямо. Лицо её осунулось от напряжения и боли. Откинув голову, она тоже произносила слова, которые он не мог понять. Он подошёл к ней, с видимым напряжением преодолевая какое-то невидимое сопротивление, она взглянула ему прямо в глаза.

— «Он» нас не выпустит, — просто сказала она.

— Я знаю дверь…

— Если он захочет, дверей не будет.

Сандер не хотел соглашаться с её уверенностью. Но прежде чем он смог заговорить, она схватила свою подвеску.

— «Он» позволит мне подойти, с этим я смогу добраться до «него»…

Казалось, после её слов давление на них слегка уменьшилось. гнев, нависавший, как ощутимое облако, начал рассеиваться.

— Нет! — Сандер поднял молот.

— Я смогу договориться…

Он читал правду в её глазах. Она знала, что если пойдёт, то погибнет… погибнет, как та человекоподобная оболочка, которую Кай убил, чтобы спасти их всех.

— Я той же крови, что и его слуги. Он будет меня слушать…

— Никого он не будет слушать, — возразил Сандер. — Он безумен, ты сама могла прочесть это в его мыслях. Ты никого не спасёшь, ничего не добьёшься.

— Чтобы получить меня, он будет торговаться. — Фейни не хотела соглашаться с его отказом. — Я договорюсь, чтобы он тебя выпустил, тебя и их… — Она указала на животных. — На свободе вы сможете всех предупредить. Белых нельзя пропускать сюда, Торговцы должны подготовиться.

— Если это существо всевидяще и всезнающе, — упрямо возразил Сандер, — оно никого не освободит, чтобы мы не разнесли такое предупреждение. Зачем ему это?

— Тому есть причина, — медленно объяснила Фейни. — Если я приду к нему добровольно, сама сниму все барьеры, он получит больше, чем если бы добивался меня силой. Он хочет меня целой, не искалеченной. Ты для него не представляешь ценности, ты только встревожил его своей яростью. Он позволит тебе уйти, ведь он считает, что это ненадолго, что он скоро соберёт достаточные силы. Понимаешь, я смогу выиграть для тебя время!

Сандер покачал головой. «Ты не сможешь заключить с ним сделку. Послушай… — Голова у него работала лучше, он был похож на бегуна, к которому пришло второе дыхание. — Ты знаешь, где он?»

Она, должно быть, поняла его намерения. «Нельзя! У него совершенная защита, добраться до него можно только с его разрешения.»

— Но ты ведь можешь пройти…

— Да, если я сдамся добровольно. Он одержит победу, и ты сможешь этим воспользоваться.

— Да, но по-своему. — Сандер взмахнул молотом. — Он может нас подслушать? — Он переводил взгляд от одной разбитой машины к другой.

— Не думаю. Он пытается подчинить нас своей воле и считает себя неуязвимым. — Её бледные щеки слегка порозовели.

Сандер снова взмахнул молотом. Держа его в руке, он не боялся неизвестного. Эта «тварь» считает себя неуязвимой, но без Максима она не смогла защитить даже часть своего владения. И Максим умер так, как никто из его поколения, он был убит разгневанным животным.

У кузнеца не было никаких планов, только намерения. Предложение Фейни сдаться — вероятно, это следствие того, что она испытала в закрытом шкафу. Сандер знал одно: врагу доверять нельзя. Даже попытка договориться означала поражение, потому что Мозг, правящий здесь всем, такую попытку примет как признание слабости. Он пообещает всё, что угодно, и нарушит обещание, как только ему будет это выгодно.

Но он верил, что Фейни имеет доступ к нему. Он поднял руку, провёл ладонью по проволоке на лбу. Древнее суеверие неразумно, однако оно действует. Если он сможет выдержать боль, у них появится шанс — небольшой, но появится.